Глава 5.
Северная группа войск. Польская Народная Республика.
Начало армейской службы. Жизнь офицеров в условиях заграницы.
Случайная встреча или операция“знакомство”, приведшие к созданию семьи.
Думы о будущем.
Конечной станцией нашего пути был город Легница. До него можно было доехать от Москвы в прицепных вагонах или с пересадкой в Бресте на поезд Тиресполь (польский город на противоположном берегу р.Буг) - Легница. В последующем ходил специальный поезд Москва - Легница. Легница - центр и своеобразная столица Северной группы войск (СГВ). В ней располагались командование, штаб и управления группы. Помимо них на окраинах города размещались авиационная штурмовая дивизия, зенитный артиллерийский полк из состава зенитной артиллерийской дивизии, базировавшейся в Любине; а также отдельные части группового подчинения.
Легница (немецкое название - г. Легниц) достаточно крупный город, входящий в состав Вроцлавского воеводства, а до 2-й Мировой войны, как и вся западная Польша, был германской территорией. В период нашего приезда в нём насчитывалось около 30-40 тыс. жителей, но если сюда добавить военнослужащих нашего гарнизона, то это количество значительно возрастёт. Население (поляки и евреи) - переселенцы из центральных и восточных регионов Польши, а также некоторые из тех, кто бежал от немцев в период войны в Советский Союз. Оно в основном работало на нескольких промышленных предприятиях, расположенных в городе, среди них медеплавильный завод, трикотажная, швейная, рояльная фабрики и др., а также в структурах, обеспечивающих жизнедеятельность войск гарнизона.
С вокзала нас автобусом доставили в комендатуру, где сразу же выдали аванс в польской валюте - злотыми. Мы поняли, что это была своеобразная забота о прибывающих, в результате которой мы имели возможность самостоятельно питаться и пользоваться необходимыми местными услугами, пока не прибудем в свои части и не встанем там на довольствие. Первое, на что мы обратили внимание, когда вышли из здания комендатуры на прилегающую к ней улицу, это удивительный листопад. Был конец сентября. В Томске и Москве, когда мы уезжали, уже стояла осень. Деревья давно были голыми, отмечались и заморозки. А здесь осень только начиналась. Город хорошо озеленён и в этот осенний день весь утопал в разноцветьи листвы, которая узорчатым ковром покрывала скверы, дворы и мостовые.
Живя в Польше, я убедился, что климат в её западной части намного теплее, чем у нас в России. Практически там нет зимы в нашем понимании и, к которой мы привыкли. Зима там похожа на нашу осень с мокрым снегом, дождём и слякотью. Если снег и выпадает, то больше 10 дней не держится - тает. Такой мягкий и влажный климат благоприятствует сельскому хозяйству; в таких условиях можно на полях работать до 7-8 месяцев в году. У нас же - не более 5.
У гарнизонного Дома офицеров. Легница. 1954 г.
Наша самостоятельная жизнь должна начаться с получением предписания к новому месту службы. С этой целью нас повезли из комендатуры в штаб СГВ. Северная Группа войск была создана сразу же после войны на базе 2-го Белорусского фронта и поначалу ею командовал бывший Командующий фронтом Маршал Советского Союза К.К. Рокосовский. С назначением его Министром обороны Польши, он свои полномочия сдал. По составу войск Группа была небольшой. В описываемый период в неё входили две дивизии (мотострелковая и танковая), Воздушная армия, зенитная артиллерийская дивизия и части обеспечения. Её основное предназначение - второй стратегический эшелон Западного направления (первый эшелон представляла Группа Советских войск в Германии).Располагалась СГВ в западной части ПНР, начиная от границы с Чехословакией на юге (в Судетах), до Балтийского моря на севере и от границы с ГДР на западе, до Познаньского воеводства на востоке, то есть на той территории, которая по Ялтинскому соглашению, была отобрана у Германии и отдана Польше.
В.А.Субботин. 1952 г.
В управлении кадров СГВ нам объявили кто, куда и на какую должность назначается. “Наш” майор “хорошо поработал” с офицерами кадров и нас с В.Волковым направили в разные стороны: его на север, в г. Шецинек, а меня на юг - в г.Свидницу. Мое благородство служить с товарищем вместе оказалось напрасным. Больше я решил не вмешиваться в решения судьбы: куда пошлют, туда и поеду. Его же робкие просьбы отправить нас служить вместе, были выслушаны, но менять первоначальное решение никто не стал. Хотя этот вопрос был настолько простым, что в тот момент его могла решить даже машинистка, заменив фамилию любого из трёх человек, что ехали со мной, на Волкова, тем более никто бы против этого и не возражал, так как мы совершенно не знали, где условия службы лучше, а где хуже.Перед убытием из управлением нам объявили, что с нами, молодыми офицерами желает встретится и поговорить Командующий СГВ генерал-лейтенант А.И. Радзиевский. В актовом зале штаба собралось около 30 лейтенантов, прибывших из разных училищ. В назначенное время энергичной походкой вошёл в зал среднего роста, подтянутый, в отлично сшитой форме, моложавый генерал-лейтенант. На вид ему было лет 40, не больше. Раздалась команда: “Товарищи офицеры!” Мы резво встали и вытянулись, разглядывая командующего. Усадив нас, он начал беседу с рассказа о Группе войск, её задачах, проблемах и жизни. Затем он душевно посоветовал с чего начать офицерскую службу, как вести себя с подчинёнными, старшими начальниками и местным населением...
Через 22 года, учась в адьюнктуре в Военной академии им.М.В.Фрунзе, я пришёл по делам диссертации на приём к начальнику академии. Эту должность уже два года занимал А.И.Радзиевский, ставший генерал-полковником, а через несколько лет - генералом армии. Обговорив интересующие меня вопросы, я припомнил ему встречу с нами - молодыми лейтенантами. Он придался сразу же воспоминаниям о СГВ, считая этот период своей службы, самым удачным. Затем были ещё несколько личных встреч, а когда вышла его книга “Танковый удар”, он с тёплой надписью подарил мне экземпляр этой книги.
Кроме разговора с Командующим о взаимоотношениях с местным населением, нам на эту тему была прочитана лекция, но и помимо этого о взаимоотношениях с нселением говорили ещё многие ответственные офицеры как в Управлении Группы войск, так и по прибытию к месту назначения. Повидимому этот вопрос был злободневным и волновал многих. Весь смысл бесед сводился к тому, чтобы мы как можно меньше соприкасались с местными жителями, так как среди них очень много недоброжелателей и откровенных врагов и, прежде всего, из бывшей Армии Краёвой, которые всегда готовы устроить какую-либо провокацию.
О самой Польше говорилось лишь в плане успехов в строительстве нового социалистического общества, а об её истории и историческом развитии почти ничего. Естественно, хотелось бы знать о ней больше, ведь предстояло на её территории прослужить 5 лет. Перед отъездом сюда из училища мне удалось, пользуясь услугами нашей библиотеки, почитать всё, что в ней было о Польше. В результате прочитанного и новой информации я все же много узнал о ней интересного.
Первое и основное: на протяжении многих веков своего существования она вела враждебную политику по отношению к России, иначе говоря, была её врагом.
В древности поляки были наиболее многочисленным и сильным славянским племенем. В девятом веке они уже создали своё государство, которое с образованием Московского княжества, а затем и государства, начало конфронтацию с ними. Наиболее могущественным Польское государство (королевство) становится после Люблинской Унии, когда оно объединилось с Великим княжеством Литовским. Тогда оно представляло многонациональное образование, получившее название Речь Посполита (польский перевод латинского слова “республика”). В последствии королевская власть была ограничена шляхетским (дворянским) сеймом, который фактически и управлял страной. Взаимные амбиции дворянской верхушки и другие пороки шляхетской демократии, наряду с враждебностью к соседям, особенно к России, постепенно ослабляли страну как в политической, так и в экономической сфере.
В XVIII веке Речь Посполита простиралась от Балтийского моря на севере до Карпат на юге и от Днепра на востоке до Одера. Эти земли населяло около 12 млн. человек, в числе которых поляков было чуть больше половины. Остальное население составляли белорусы, украинцы, русские, литовцы, латыши, евреи (10,5 %) и др.
Внутренние распри в конце концов привели страну в зависимость от соседей и, прежде всего от России. В 1772 году по инициативе Пруссии был проведён первый раздел Речи Посполитой, по которому Австрия получала около 3 млн. поляков и украинцев, Россия - 1,5 млн. белорусов и русских, земли которых были захвачены Польшей ренее. Пруссия в людском исчислении получала меньше, но она выиграла территориально: захваченные ею земли позволяли взять под контроль всю торговлю через нижнее течение Вислы и Балтику.
В 1793 году произошёл второй раздел Польши, по которому Россия получила центральную часть Белоруссии, а Пруссия присоединила к себе исконно польские земли на западе и севере. Естественно, поляки были недовольны бесцеремонностью соседей и их военные подняли в 1794 года восстание. Во главе восстания стал, вернувшийся в Польшу Тадеуш Костюшко, который имел к этому времени большую популярность в связи со своею деятельностью в войне за независимость Соединённых штатов Америки.
Представляет интерес и биография Т.Костюшко, который считается национальным героем Польши. Уроженец Западной Белоруссии, он происходил из шляхецкой семьи среднего достатка. На родине он окончил кадетский корпус, затем учился в Военной академии во Франции, но в польской армии ему служить не пришлось из-за непримиримого национализма и он уехал в Америку. Там он добровольцем вступил в армию Северных штатов и за восемь лет дослужился до бригадного генерала. Затем он вернулся в Польшу и в её армии занимал не высокую должность.
Возглавив восстание, Костюшко добился в начале некоторых успехов. Но они были непродолжительными. Объединённые силы России и Пруссии под командованием А.В.Суворова в течение осени разгромили повстанцев, штурмом взяли Варшаву, пленив Костюшко (раненого) и его штаб. Кстати, Екатерина II в своём специальном письме Суворову указывала на недопустимость жестокости и проявление милосердия к побеждённым. После смерти Екатерины II Т.Костюшко был отпущен Павлом I, предварительно присягнув ему на верность. После подавления восстания 1795 года был проведен третий раздел Польши, по коорому её собственные земли отошли Австрии и Пруссии, а Россия взяла пол свой контроль земли Западной Белоруссии, часть Волыни и Прибалтики. Характерным я здесь вижу то, что Россия ни разу не забирала себе исконно польские земли. И только в итоге воин Наполеона, на стороне которого воевали многие поляки, Россия взяла под свой контроль восточную и центральную части Польши, составившие Королевство Польское (королем считался Российский Император). Но эта территория не включалась в состав России, а была автономной. В этой автономии совершенно не ограничивалась её экономическое развитие, более того она имела значительные преимущества по сравнению с российскими губерниями.
Включение Королевства Польского в состав России принесло нашей стране много проблем, которые потребовали больших материальных затрат, человеческих жертв и международных осложнений. Например, что стоило только подавление польских восстаний в 1831, 1863-1864 годах. С другой стороны, если бы Польше дали полную самостоятельность после наполеоновских воин, её территории были бы рано или поздно захвачены Пруссией и Австрией, к тому же это бы был источник постоянной конфронтации и не стабильности на наших западных рубежах.
Крушение монархий в Германии и Австро-Венгрии в 1918 г и революция в России позволили Польше обрести независимость, которая, между прочим, сразу же переросла в агрессию против молодой Советской России (1920г). Началась история 2-й Речи Посполитой. Она уместилась в двадцатилетний промежуток времени между двумя мировыми войнами. Но и в этот период не было добрососедских отношений Польши и СССР: она активно выступала на стороне основных Европейских государств, проводивших враждебную политику в отношении СССР.
Вторая Мировая война прошла через Польшу и перетрясла её государственность. Благодаря России польские границы раздвинулись, она стала для нас близким и дружественным государством, хотя надо признать, что сил подорвать наши взаимоотношения, было предостаточно. Это, прежде всего, не признанное эмигрантское правительство в Лондоне, его эмиссары в лице распущенной Армии Краёвой, католическое руководство, но самые главные - страны Запада, постоянно стремились противопоставить её нашей стране.
После такого отступления - экскурса в историю вернёмся к нашему повествованию. Я и ещё трое томичей: Александр Ширшов, Сергей Якимович и Пётр Лебедев получили назначение в отдельный зенитный артиллерийский дивизион, входивший в состав 37 Воздушной армии (ВА). Дивизион, как и штаб ВА, базировался в г. Свидница (немецкое название - Швейдниц), который находился в 50-60 км юго-западнее Вроцлава (бывший Бреслау). Добираться до Свидницы нам предстояло поездом через Вроцлав.
Поезд был проходящим, шел медленно, останавливаясь чуть-ли ни у каждого населённого пункта. Никто этому не удивлялся и не возмущался, так как он был в то время практически единственным средством передвижения между городами западной Польши.
Заняв купе где-то около 22.00, мы в полудремоте, сидя на жестких полках, провели всю ночь, так как постельных принадлежностей в поезде не было, к тому же мы боялись проехать мимо, а толком никто не мог объяснить в котором часу мы прибудем в Свидницу. Наконец, ранним утром наш “экспресс” плавно подкатил к Свидницкому вокзалу.
По заверению офицера-кадровика, который нам вручал предписание и проеэдные документы, нас должны были встречать. Однако встречающих ни на пероне, ни на вокзале не было. Подождав у вокзала минут 30, мы решили добираться до расположения своей части самостоятельно, своим ходом.
Сдав вещи в камеру хранения, мы не спеша пошли по улице к центру города, надеясь встретить по пути кого-нибудь из наших военных и узнать как добраться до городка, где располагается дивизион. У поляков спрашивать мы не решались, боясь “разгласить военную тайну” - наличие в гарнизоне зенитной артиллерийской части. Как видим, беседы и лекции в штабе Группы не прошли бесследно - мы были бдительны !
В.А.Субботин - дежурный по части. г. Свидница. 1952 г.
Утро было солнечным и тёплым и, если бы не разноцветная листва на деревьях и на земле, то трудно было бы предположить, что стоит осень. Город оказался небольшим, застроенным в основном одно- и двухэтажными домами, но даже в это осеннее время, весь утопал в зелени. Интересной была и архитектура домов. Среди них не было ни одного деревянного и все они отличались от наших простотой и монументальностью, как в последствии убедился, характерной для немецкого строительства. У всех двух и более -этажных домов вместо окон на первом этаже были большие ветрины магазинов, демонстрирующих свой товар. Встретившийся нам офицер-авиатор, толком не знал, где располагается разыскиваемая нами часть, но уверенно назвал месторасположение гарнизонного госпиталя, вблизи которого, по его предположению, должен находиться и наш дивизион.В части, куда мы добрались без каких-либо происшествий, переполох: направленные в неё четыре офицера потерялись! Посланный за нами на машине офицер доложил, что на прибывшем поезде нас не было. Связались с Легницей. Оттуда подтвердили о нашем отъезде. Скандал, чрезвычайное происшествие. Вскоре всё прояснилось: дежурный офицер, посланный за нами, по каким-то причинам опоздал к прибытию поезда и появился на вокзале, когда мы уже ушли. Дежурный по вокзалу его заверил, что никто из военных на этом поезде не приезжал, хотя нас он не мог не видеть...
Наша воинская часть - 309-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион (озадн) размещался в бывшем военном городке нацистской Германии, где стояла кавалерийская часть. Прекрасные три двухэтажные казармы с паровым отоплением и кафельными полами, двухэтажная столовая, клуб, крытые хранилища (боксы) для техники (бывшие конюшни), бетонированная площадка строевого плаца, хозяйственные постройки - вообщем всё было для нормальной жизнедеятельности такой воинской части, как наш озадн.
В 300 метрах от городка в большом 3-х этажном доме жили офицеры, занимая в нём первые два этажа в двух (из четырёх) подъездах. Остальные помещения дома пустовали. Такому размещению воинской части и её офицерского состава можно только позавидовать.
Дежурный по дивизиону проводил нас в кабинет командира, где помимо него, находились заместители по политической и строевой части, начальник штаба и командиры батарей. Командир дивизиона подполковник Митюшов вначале выразил неудовольствие тем, что мы не дождавшись встречающего, ушли с вокзала, а затем стал с нами вести ознакомительную беседу, ведя разговор медленно, невнятно и очень косноязычно. Вот лишь несколько фраз, о которых мы часто вспоминали:
- Начальник штаба, у нас все присутствуют?...
- Вот вы все трое (нас было четверо) встанте и доложите о себе: что, где, как и так далее?...
- Когда вы ознакомитесь, то увидите, что некоторые наши офицеры ведут себя не так и нарушают всевозможные безобразия; вы должны перенимать их хороший опыт...
В ходе своей долгой армейской службы я неоднократно сталкивался с командирами, лексикон которых подобен приведенному. Именно их выражения вошли в “золотой фонд” армейских анекдотов и выражений. Слушая внимательно речь нашего командира, нам поначалу казалось, что он был пьян. Это состояние подтверждали его мутные водянистые глаза, замедленные угловатые движения и невнятная речь. В последствии оказалось, что это его обычное и нормальное состояние. По национальности он был коми, русская речь которых зачастую затруднена и отличается именно такими оттенками, каким был говор подполковника Митюшова. А выпить, как потом я убедился, он был большой любитель, но из-за его речи, вида глаз и поведения никто не мог определить его истинное состояние: пьяный он или нет.
Познакомившись с каждым из нас, командир дивизиона рассказал нам о части, её жизни, боевой и политической подготовке подразделений. Ввиду того, что он между фразами и даже словами делал продолжительные паузы, в беседу подключались его заместители, особенно замполит, который каждый раз переводил разговор на взаимоотношения с местным населением, пугая нас опасностью контактов с ним. Повидимому действительно этот вопрос был достаточно серьезным, если на всех уровнях нам об этом постоянно напоминали.
Замполит - подполковник Т., как в последствии я убедился, был человеком очень серъёзным и приверженцем жестких мер воспитания и строгости к подчиненным без всяких послаблений и поблажек. Юмора он не понимал, а поэтому и не терпел. Сам он из тульских рабочих и имел, как я слышал, всего лишь начальное образование. Как он дослужился до звания подполковника, трудно представить. Наверное, только за счет исполнительности и неукоснительного выполнения политических директив и установок партии. Поборник морали, он тем не менее, как и командир, имел свою пассию из банно-прачечного комбината Свидницкого гарнизона. Но никто его за это не осуждал, а напротив подобные взаимоотношения даже ставились ему в заслугу; ведь офицеры жили там без семей, а он к тому же, как нам тогда представлялось, имел преклонный возраст, где-то около 45 лет.
Из беседы с руководством части можно было понять, что дивизион был сформирован только два года назад и был предназначен для прикрытия аэродромов Воздушной армии и находящихся на них сил авиации от возможных ударов с воздуха. Личным составом он укомплектован полностью. Офицерский состав в основном возрастной, призванный 1,5-2 года назад из запаса, но имеющий боевой опыт, полученный в годы ВОВ.
Создание нашего дивизиона явилось отголоском сложной миждународной обстановки послевоенного периода, милитаризацией стран - наших вероятных противников и дальнейшим ростом возможностей их средств воздушного нападения.
С окончанием 2-й Мировой войны США, одержимые стремлением к мировому господству, совместно со своими союзниками - сателлитами развязали “холодную войну” против нашей страны. Среди различных направлений их агрессивных устремлений важная роль отводилась развитию авиации, её качественному и количественному росту. Так, за десять послевоенных лет их самолётный парк почти полностью обновился, при том с резким ростом боевых возможностей. Данный скачек в развитии авиации стал реальным в результате оснащения её реактивными самолётами, что обусловило увеличение скорости, высоты, дальности полёта и бомбовой нагрузки, в том числе и ядерной. Наряду с совершенствованием самолётного парка широко велись работы по созданию и принятию на вооружение беспилотных средств. Ускоренному развитию этих средств способствовало то обстоятельство, что после разгрома фашистской Германии, американцам удалось вывезти документацию по разработанным там ракетам ФАУ-1 и ФАУ-2 и специалистов во главе с главным конструктором В. фон Брауном, а также оборудование по их производству, модели ракет и сотни укомплектованных ФАУ-2. Всё это позволило американцам уже через год после окончания войны осуществить первые пуски ракет, а к началу 50-х создать на их основе свои ракеты. Так, в 1951 г на вооружение был принят управляемый самолёт-снаряд “Матадор”, а вслед за ним - тактические ракеты “Капрал”, “Одест-Джон” и др. В 1949 г. под руководством США был создан военный блок НАТО с явной направленностью против СССР. В нём были сформированы командования объединённых (ОК) ВВС на всех европейских театрах военных действий. Силы этих ОК должны были быть основным средством доставки ядерного оружия, которое по взглядам руководства США и НАТО, должно применяться неограниченно. В соответствии с этим СССР вынужден был принимать адекватные меры, одной из которых - прикрытие авиационных группировок и войск в местах их базирования. Наш отдельный зенитный артиллерийский дивизион и был предназначен для выполнения именно такой задачи в Воздушной армии СГВ. Помимо нашего в СГВ формировались еще два дивизиона.
Удивительным было то, что за два года до этого в Воздушных армиях были сокращены зенитные артиллерийские полки, почти такого же состава, как формируемые заново дивизионы. В результате получилось не сокращение, а явное увеличение этого рода войск. Вообщем всё шло в соответствии с законами Паркинсона: всякое сокращение ведёт к увеличению. Такие “эксперименты” в Вооруженных силах нашей страны проводились и проводятся часто. Вот и эти дивизионы через 6-7 лет после их создания будут расформированы в соответствии с общим сокращением Вооруженных сил. Но уже через три года после этого сокращения начнётся новый этап развертывания в связи с возрастанием роли противовоздушной обороны (ПВО). Как следствие этого - увеличение численности соединений, частей и подразделений ПВО; рост эффективности их вооружения и боевой техники. Будет создан новый вид Вооруженных сил - Войска ПВО Страны, а в Сухопутных войсках, где мне придётся проходить службу - род войск: войска ПВО Сухопутных войск или, как их еще называют - войсковая ПВО.
Состав нашего отдельного зенитного артиллерийского дивизиона был несколько больше обычного. В нём было три батареи, зенитная пулемётная рота, учебная батарея; взводы разведки, управления и связи, а также подразделения обслуживания.
Меня направили командиром огневого взвода в третью батарею, где я должен был заменить убывающего в Союз, младшего лейтенанта Сабирова. Командиром батареи был капитан В.Орлов, только что прибывший на замену. Человеком он оказался демократичным, но не обязательным в поступках и действиях. На мой вопрос, с чего я должен начать свою деятельность, он безразлично ответил: “Командуй взводом”. Легко сказать “Командуй”.... Но для этого он должен представить меня взводу, а я должен принять его от старого командира; ознакомиться с личным составом, экипировкой, расположением, вооружением и техникой и т.д. Всё это я высказал командиру батареи. Он с этим легко согласился.
Группа офицеров.Субботин, Якимович, Кочановский. Легница. 1953 г.
Должен сказать, что такая строго официальная процедура приёма, положительно сказалась на взаимоотношениях с моими подчинёнными. Контингент взвода оказался трудным: почти четвёртую его часть составляли солдаты, призванные еще в годы ВОВ и в первые послевоенные годы, то есть служили по 5-6 лет. Им воинская служба осточертела, поэтому поддерживать среди них должную дисциплину было не легко, к тому же они отрицательно влияли на остальных. В течение года постепенно этих “сверхсрочнослужащих” уволили в запас.Приняв взвод, я побеседовал с каждым, начиная с сержантов. Узнал их семейное положение, домашние проблемы, как идёт служба. Во взаимоотношениях с подчинёнными решил держаться официально, по уставу, но в то же время быть внимательным и помогать им в их неприхотливых потребностях. Рядовые служили, за исключением вышеупомянутых, 3 года, а сержанты - 4. Увольнения в город для них были запрещены, поэтому самым большим их желанием было побывать в городе, сходить в магазины, в фотографию, да и просто пройтись по улицам города. Но это можно было сделать только группой во главе с офицером. В этом деле я шёл им навстречу и часто по воскресеньям (оно было единственным выходным днём в неделю) и в праздничные дни водил солдат и сержантов в город, естественно в ущерб своему личному времени и отдыху.
В поддержании дисциплины я старался применять индивидуальную работу с каждым, особенно с провинившимися. Это давало наилучшие результаты по сравнению с другими методами воспитания. В этот период я понял наши недостатки в работе с личным составом. Нам в училище не давли основ обучения и воспитания солдат и сержантов, не изучалась педагогика и психология, без знания которых офицеру работать было сложно. Приходилось до всего доходить ощупью и приобретать навыки работы с личным составом методом проб и ошибок. Не у всех это получалось.
В армии учебный год начинается осенью и подразделяется на два периода: зимний и летний. В конце каждого периода обучения проводятся проверки, которые у зенитчиков и артиллеристов заканчиваются боевыми стрельбами на полигоне. В нашей части учебный год начался 1-го ноября. До этого с офицерами, особенно с молодыми, проводились методические и показные занятия, целью которых был показ, как следует проводить занятия с личным составом по разным дисциплинам: по политической подготовке, огневой, строевой и т.д.
Хорошо запомнилось первое показное занятие по политической подготовке. Перед его проведением во вступительном слове замполит рассказал как распределить по времени это двухчасовое занятие и как целесообразно его провести, а покажет, сказал он, его проведение на своём взводе, лучший методист нашей части старший лейтенант Душа.
Взвод уже находился в классе, где мы собрались, и солдаты сидели на своих местах. Командир взвода бодро и с эмоциональным подъёмом начал занятие, которое должно проходить в форме рассказа и беседы с личным составом по теме об агрессивной сущности современного империализма. Но не прошло и 30 минут, как он объявил об окончании занятия и обратился к замполиту:
- Товарищ подполковник, разрешите отпустить взвод?
- Вы, по-моему рано делаете перерыв, - удивленно пробурчал замполит, рассматривая свои часы, - у вас ещё около 20 минут времени;
- Я объявил, товарищ подполковник, не перерыв, а окончание занятия!
- О каком окончании занятия вы говорите? Оно же у вас двухчасовое;
- Считаю, что содержание темы раскрыл полностью, вопросов ко мне не было, поэтому цели занятия достигнуты и я занятие заканчиваю;
- Ну, что же, - резюмировал подполковник, - это тоже показное занятие в смысле, как не надо его проводить.
Это было одно из немногих “показных” занятий, на которых учили нас, молодых лейтенантов практике. Конечно, не все занятия были такими, как рассказанное. Были действительно поучительные и интересные для нас занятия. Но данный эпизод был характерен для тех занятий, которые проводили лишь некоторые офицеры, призванные из запаса. Не отказываясь от службы, они обязанности выполняли чаще всего формально, обозначая свою работу, и тем самым демонстрируя нежелание служить - своеобразный тихий протест.
Группа офицеров. Вашурин, Апасов, Субботин, Ковалев, Ширшов, Беляев. Легница. 1954 г.
В какой-то мере их понять можно и даже посочувствовать. Большинство из них были призваны на действительную военную службу за 2-3 года (а некоторые и больше) до начала войны. В войну, дослужившись до офицерских званий и они добросовестно выполняли свой долг, о чем свидетельствовали их награды. Как не имеющих специального военного образования, их через 1,5-2 года после войны демобилизовали, в связи с общим сокращением Вооруженных сил. Только они сумели “на гражданке” обустроиться, обзавестись семьями, как их снова призвали на военную службу, и отправили за границу, куда семьи брать с собой не разрешалось. Так, “герой” нашего показного занятия старший лейтенант Душа, работал председателем колхоза где-то в Крыму. Работа ему нравилась, но порядки в то время были строгие и его, оторвав от семьи и работы, направили снова служить в армию без видимой перспективы. Вскоре после нашего прибытия его заменили, отправив служить в Союз.Но среди призванных из запаса, были и очень ответственные офицеры, по настоящему любившие свою профессию. В нашей батарее большим авторитетом пользовался старший лейтенант В.М. Маслов - человек опытный и ищущий. Для него характерно было то, что он никогда не приступал к выполнению любого задания, не обдумав его всесторонне, в том числе и последствия. У него многому можно было поучиться, с ним было интересно поговорить, послушать его его всегда убедительные советы. Вскоре В. Маслова назначили командиром 2-й батареи, но он всегда находил возможность поинтересоваться моими делами, посоветовать как решить ту, или иную проблему.
Другим примером этого же плана был командир 1-й батареи капитан П.И. Лещенко. Внешне замкнутый, малообщительный, не водивший ни с кем дружбы и не употреблявший ни грамма спиртного, своего рода аскет, к тому же очень принципиальный по службе, но за всей этой оболочкой скрывался добрый и исключительно порядочный и интеллигентный человек. Вот такая разноплановая личность, не укладывающаяся в психологические категория характера человека. По профессии он был учитель и имел высшее педагогическое образование.
Вскоре его назначили командиром учебной батареи, где я был командиром огневого взвода, а через некоторое время - начальником штаба нашего отдельного дивизиона. Бывало на полигоне (мы жили с ним в одной палатке) зайдут ко мне товарищи с бутылкой “Выборовой”, посидеть, расслабиться после трудного дня, обменяться мнениями о текущих делах, он никогда не присоединялся к нашему застолью, но и не возражал против его проведения. Вот и сидим: мы за столом, а он полулёжа на кровати с какой-либо книгой, которую читал, как правило, до глубокой ночи.
Боевая и политическая подготовка в дивизионе были организованы на должном уровне и все планируемые занятия проводились обычно без срывов. В батарее их проводили командиры взводов и лишь отдельные занятия, связанные с тренировками, а также по наиболее простым темам - командиры расчетов и отделений. Свободного времени было очень мало. Так помимо занятий со взводом, необходимо ещё готовиться к очередным, присутствовать на самоподготовке личного состава и на различного рода внеплановых мероприятиях. Часто (до двух раз в неделю), в соответствии с графиком, необходимо было приходить на подъём личного состава батареи, а это к 5.45 - времени подъёма сержантского состава, и находиться до отбоя.
В настоящее время рабочий день офицеров регламентирован. Им в соответствии с законами определена продолжительность рабочего дня, два выходных и праздничные дни. В описываемый мною период ничего подобного не было. Выходной - один день в неделю, в воскресенье, но и в этот день, как и в праздничные дни, один из офицеров батареи должен находиться с личным составом. К тому же в эти дни проводились культурно-массовые и спортивные мероприятия, на которых также часто приходилось бывать и участвовать; сопровождать группы солдат и сержантов в город; выпадали на эти дни и плановые наряды по несению внутренней и гарнизонной службы. Отгулов за неиспользованные выходные и праздничные дни никто не давал и о них мы даже не думали. Однако такой режим работы был не у всех офицеров. Чем выше была у офицера должность, тем меньше времени он уделял личному составу. Это касается и штабных офицеров.
Постепенно я освоился со своими обязанностями, с жизнью и бытом офицерского состава, научился распределять своё время. В армии командиры взводов и батарей в области обучения личного состава должны быть универсалами. Чтобы учить, они должны иметь широкий кругозор знаний по педагогике, истории (мировой и отечественной), политэкономии, социологии, внутренней и внешней политике государства, по военным дисциплинам и особенно по специальной подготовке. Они должны уметь не только рассказывать, но и образцово показывать наиболее сложные приёмы и действия, особенно по таким дисциплинам, где требуется наглядность в обучении, например, по специальной, стрелковой, строевой, физической подготовке и др.
Я не испытывал затруднений в проведении занятий с личным составом, так как мог не только рассказать, но показать любое действие, приём или движение по отрабатываемой теме, вообщем, стремился учить по принципу: “делай как я”. Такой метод обучения на, мой взгляд, давал неплохие результаты.
Офицеры нашей части, как уже отмечалось, жили за пределами городка. Ввиду того, что семьи офицерам привозить не разрешалось, они жили, объединяясь по интересам, в отдельных квартирах по 2-3 и более человек. Лишь некоторые, кто желал жить самостоятельно, а также командование дивизиона, занимали отдельные квартиры.
Нам, вновь прибывшим четырём лейтенантам предложили несколько вариантов жилой площади. Мы выбрали себе 3-х комнатную квартиру, где попарно поселились в двух комнатах, а гостиная - проходная была общей. Каждому их нас старшины батарей принесли солдатские железные кровати; матрацы, набитые соломой и постельные принадлежности, которые еженедельно меняли.
Бельё мы отдавали в стирку пожилой женщине, которая жила во дворе, в пристройке к нашему дому. Это была добродушная и общительная женщина неопределённого возраста и национальности, любительница выпить и поговорить. Она была очень начитанной, в совершенстве знала французский, немецкий, польский, русский и ещё какие-то языки, люто ненавидела немцев (на словах), но ещё больше поляков. К стирке относилась с большой ответственностью и к назначенному сроку всегда приносила бельё тщательно выстиранным и отутюженным. За работу она не требовала строго определенной таксы, а так - кто сколько даст, но ещё лучше, если дадут выпить, да побольше.
Питались мы в офицерской столовой в соответствии со сданными продовольственными аттестатами. Не знаю, как составлялись нормы питания, записанные в аттестат, но они были явно недостаточными. Поэтому для улучшения питания с нас высчитывали около 40% от суммы, которая выдавалась на руки в польской валюте. Помимо питания в столовой, нам выдавалось на месяц в качестве доппитания 8 банок рыбных консервов (обычно треска в прованском масле или в собственном соку) и 2 кг печенья. Консервы мы обычно отдавали солдатам, так как они быстро приелись и использовались редко, при крайней нужде. Поваром и официанткой одновременно была вольнонаёмная женщина (служащая СА).
Традиционно два раза в год (в конце зимнего и летнего периодов обучения) части зенитной артиллерии выезжают в лагерь на полигон, где в полевых условиях совершенствуется боевая подготовка, а как итог - проводятся боевые стрельбы по воздушным и наземным целям.
В первый год моей службы в середине февраля наш озадн в полном составе двинулся на полигон в районе г. Болеславец (немецкое название - Бунцлау). При прочтении “г. Бунцлау”, повидимому каждый вспомнит или столкнётся с мыслью, что о нём что-то слышал. Да, действительно это так. Имя города связано с историей Отечественной войны 1812-1814 гг. и смертью в нём М.И.Кутузова.
В течение пяти лет службы мне неоднократно приходилось бывать в этом небольшом и уютном силезском городке, где в апреле 1813 г., скончался наш знаменитый полководец. Как известно, его тело было забальзамировано и вывезено в Петербург, где было погребено в Казанском соборе, а сердце Кутузова по завещанию было захоронено в Бунцлау. В последствии рядом с ним, разместилось кладбище советских солдат, погибших уже в ВОВ в 1944 году. На площади в центре города была поставлена Стелла в честь погибших русских воинов, а в двухэтажном доме, где умер М.И.Кутузов, - был его музей. В этот музей мы неоднократно привозили с полигона солдат.
Наша батарея в колонне дивизиона следовала последней. Дороги, оставшиеся от немцев, были в этой местности отличными, особенно автострада Вроцлав (Бреслау) - Берлин, которая включала две полосы с многорядным движением. В войну на неё даже садились самолёты Покрышкина и использовали автостраду как взлётно-посадочную полосу. Расстояние до полигона по таким дорогам наша колонна могла преодолеть за 3,5-4 часа. В этот раз получилась задержка: потерялся мой взвод.
Получилось так. Проехав от Свидницы километров 15-20, перед выездом на автостраду в одной из машин-тягачей пушек нашей батареи обнаружилась неисправность. Командир батареи приказал мне остаться, а затем догнать общую колонну. Пока мы устраняли неисправность, колонна ушла далеко вперёд, в том числе и служба замыкания, убедившись, что наша задержка будет не продолжительной.
Когда мы двинулись, то в первом же населённом пункте на перекрёстке дорог возникла проблема: по какой из трёх улиц ехать? По этому маршруту я ехал впервые и, естественно, дороги не знал. Не было у меня и карты, так как марш совершался одной колонной и карты в этом случае не требовалось. У проходившего мимо поляка, лет 40-45, я спросил в каком направлении прошла колонна? “Просто” (прямо), - сказал он и показал рукой на улочку, которая шла по направлению нашего движения. Проехав метров 500, мы уперлись в какой-то высокий забор. Тупик! Я понял, что местный “Сусанин” преднамеренно направил нас по ложному пути.
Ввиду того, что улочка бала узкой и наши “Студобекеры”-тягачи не могли развернуться, пришлось расцеплять орудия и вручную их выкатывать на злополучный перекрёсток... Когда мы выкатили на него пушки, оказалось, что нас уже ищут по всем направлениям. Подъехал командир дивизиона и нервно спросил в чём дело? Я доложил ему сложившуюся ситуацию.
- Это тебе наука, -сказал он, - мы не на родной земле и никогда не верь “пшекам” (презрительная кличка поляков).
После зимнего лагеря и боевых стрельб меня перевели на должность командира огневого взвода учебной батареи. Это было хотя и небольшое, но повышение, соответсвовавшее должности “Старшего офицера батареи”. Учебная батарея - это тоже, что и полковая школа, занимающаяся подготовкой младших командиров для линейных подразделений. Она размещалась в отдельном двухэтажном корпусе, где помимо спальных помещений, находились и её учебные классы. Служба здесь была сложнее, так как больше времени приходилось тратить на проведение занятий, подготовку к ним и на воспитательную работу, но в тоже время была и интересней.
Курсантов учебной батареи отбирали из лучших солдат и готовили из них командиров орудийных расчетов, отделений управления, разведки и связи. Они были выше и по уровню образования, имея его не ниже 7 классов. Программа обучения курсантов была рассчитана на год и включала теже дисциплины, которые изучались солдатами. Разница была лишь в том, что объём материала был больше, глубже и давались дополнительно основы методики обучения и воспитания солдат.
В Свиднице служить пришлось не долго, всего полгода. В апреле 1952 года наш дивизион передислоцировали в Легницу, а через некоторое время его поставили на боевое дежурство. Суть боевого дежурства заключалась в том, что три батареи ставились на позиции в готовности к отражению возможных ударов авиации НАТО по трём самым крупным аэродромам СГВ, на которых базировались основные силы Воздушной армии.
Одна батарея прикрывала Легницкий аэродром, где находилась штурмовая авиационная дивизия, вторая - аэродром в районе г. Олава (20 км юго-восточнее Вроцлава), а третья - в районе г. Жагань. Командный пункт, штаб и остальные подразделения нашей части, в том числе и учебная батарея, разместились в расположении авиационной дивизии на восточной окраине Легницы, благо места, жилого, казарменного фонда, а также других служебных помещений, необходимых для нормального функционирования части, здесь было достаточно.
Дивизиону выделили в качестве казарменного и жилого фонда 5 двухэтажных зданий по два подъезда каждый, и несколько катеджей рядом с ними. Конечно, эта база не шла ни в какое сравнение с той, что была в Свиднице. В выделенных для нужд части домах во времена рейха жили немецкие лётчики, поэтому они вполне подходили для жилья и служебных целей, но не годились для казарм, так как состояли в основном из 2-3-х комнатных квартир. Но командование дивизиона это обстоятельство, судя по всему, не особенно волновало. Так, по приказу командира три самых больших дома было решено переоборудовать в казармы, сломав перегородки между квартирами. Учебной батарее выделили один подъезд 2-х этажного дома. Мы, офицеры батареи, решили ничего не ломать, а быстро распределили существующие помещения по взводам и отделениям, в том числе определили спальные помещения, учебные классы, комнаты для канцелярии, офицеров и др. Требовалось убрать лишь некоторые легкие перегородки. Когда эти организационные мероприятия были закончены, зашел командир дивизиона с заместителем по тылу. Выслушав доклад командира батареи майора Лотыша, он с ходу отверг наш план обустройства и приказал сломать для спальных помещений все перегородки между комнатами, чтобы спальное помещение было единым. Наши возражения слушать не стал, а приказал при нём начать ломку перегородок.
Вызвали солдат с кирками и ломами и начали крушить стены второго этажа. Сломали одну, вторую стену, а третья после долгого сопротивления, тоже развалилась, но за ней обвалился и потолок, едва не придавив всех присутствующих. Командир дивизиона выругался, обматерив немцев, что строят внешне красиво, а на самом деле - сплошная показуха. Признаться же не захотел, что наряду с перегородками сломали по его приказу несущую стену. Но как говорят, в каждом плохом можно видеть что-то и хорошее. В данном случае хорошим было то, что ломали стены на втором этаже; если бы это случилось на первом, то завалилось всё бы здание. Второе - другие подразделения, используя наш опыт, действовали более умело и осторожно. Апрель, когда мы перебазировались в Легницу, для центральной Европы разгар весны: всё цветёт и благоухает, поют соловьи, солнечно и тепло; такое впечатление, что цветёт все что растёт. Я впервые увидел красоту цветущих садов и услышал удивительные трели соловья. Наш котедж, где поселился наш прежний “коллектив” из четырёх лейтенантов, был в глубине небольшего сада. Раньше в этом уютном 2-х этажном в четыре комнаты домике проживал, наверное, какой-то старший офицерский чин, потому что уж очень он отличался от других своим удобством и расположением.
В “своём” садике я впервые отведал черешни и вишни. Никогда прежде я даже не видел этой вкусной ягоды, лишь из художественной литературы я знал о ней, например, в сцене дуэли Печерина с Грушницким, когда последний с показным равнодушием, ел под дулом пистолета черешню, насыпанную в фуражку. Легница во многом отличается от утопающей в зелени Свидницы, стоящей в стороне от магистралей. Это более крупный город, расположенный на путях (автострада и железная дорога) Вроцлав - Берлин. Но главное в этом то, что Легница - центр Северной Группы войск, её столица, где сосредоточены административные, культурные, спортивные и торговые заведения. Так, здесь действовал наш Драматический театр; функционировал многоэтажный гарнизонный Дом офицеров, занимавший самое большое и монументальное здание в городе; кроме них были Летний и Зелёный театры; спортивный комплекс, включавший небольшой, но уютный стадион, и другие спортсооружения.
Важными и нужными для нас был центральный военторговский магазин, где на злотые и за безналичный рублёвый расчет, можно было приобрести отечественные товары (прежде всего предметы туалета), так как польские были низкого качества и спросом не пользовались. В других магазинах такой перерасчет не делался. В городе размещались также несколько госпиталей и других заведений, подчиненных, как указывалось выше, Северной Группе войск. Занятия с личным составом, связанные с боевой подготовкой, проходили в районе аэродрома, где нашей части для хранения техники был выделен огромный ангар. Вблизи аэродрома была и солдатская столовая, которая одновременно служила и клубом части. В ней мы проводили все торжественные мероприятия, а по праздничным, субботним и воскресным дням для солдат показывали кинофильмы. Для офицеров была отдельная столовая, где питались офицеры авиационной дивизии, на территории которой мы и располагались. Финансовая сторона жизни офицеров СГВ была весьма скромной, хотя и лучше, чем на территории Союза. Денежное содержание (оклад по должности, за воинское звание и выслугу) ежемесячно перечислялись на именной счёт в Полевой банк СГВ. Эти деньги можно было получить только в Сбербанке на территории Союза в городе, который указывал вкладчик. Таким образом, за год набиралась приличная сумма, с которой можно было вольготно провести отпуск. В отдельных случаях можно было снять безналично определённую сумму и в Полевом банке, но эта возможность нами использовалась редко, так как деньги выдавались в польской валюте - злотыми, номинал которых хотя и считался приравненным к рублю, на самом деле был значительно ниже, примерно 1:2 или даже 1:3.
Для прожиточного минимума во время прохождения службы в СГВ дополнительно ежемесячно выдавалась небольшая сумма типа суточных в злотых, которая составляла примерно 10% оклада. Её хватало лишь на мелочевку, необходимую в повседневной жизни и на доплату к питанию в столовой. Ввиду мизерности этой суммы и низкого уровня злотых этих денег не хватало, особенно на цивильную одежду, которую начинали мы носить в свободное от службы время, и на другие более-менее крупные вещи. Поэтому все, кто служил и работал в СГВ, занимались небольшой комерцией или как сейчас бы сказали - бизнесом. Возвращаясь из Союза, мы брали с собой по несколько наручных часов, радио- и фотоаппаратуру и другие товары, пользующиеся спросом в Польше, и продавали всё это спекулянтам в два раза дороже, чем официальный курс злотых. Спекулянты в свою очередь, передавали эти товары в три раза дороже, то есть уже 1:3.
Формально все это было запрещено, однако командование на такой мелкий бизнес смотрело сквозь пальцы, а боролись с этим только наши таможенники. Вспоминается один курьёзный случай из многих подобных. Одна знакомая дама, возвращаясь из отпуска, прихватила с собой десяток часов. Зная, что на таможне в Бресте вещи досматривают, она попрятала часы в разных местах одежды, а футляры часов, пожалев их выбрасывать, оставила в чемодане. К чему это привело?... понятно: её заставили выложить все часы, которые у неё забрали вместе с футлярами, так бережно уложенными в чемодане. После смерти И.В.Сталина офицерам разрешили привезти семьи. И питались они уже в домашних условиях, а основными продуктами обеспечивались продовольственной службой части в соответствии со сданным аттестатом и количеством членов семьи; недостающие продукты питания - покупали в местных магазинах. Холостые офицеры питались попрежнему в офицерских столовых.
Несмотря на загруженность, оставалось и свободное время. В гарнизонном Доме офицеров два раза в неделю показывали кинофильмы. Как правило, в прздничные дни, а иногда и по субботам проводились “Вечера отдыха” и танцы, давались концерты артистами из Москвы и силами Ансамбля песни и пляски СГВ.
Офицеры постарше нас, особенно женатые, когда даже были без семей, такие вечера посещали реже. Они часто собирались компаниями, где играли в преферанс, пили в большей части пиво, оно для них представляло наибольший интерес. Еще со времен войны СГВ оставила в своей собственности один или два пивоваренных завода, ранее принадлежавших немцам, с их технологией и мощностями. Пиво, этих заводов, было высокого качества и выпить такого пива - одно удовольствие. Офицеры пили пиво обычно в домашних условиях, закупая его чемоданами по несколько десятков бутылок. Бутылки закрывались фарфоровыми пробками с подпружиненными проволочными запорами. Они представляли для любителей пива большую ценность, так как при покупке новой партии за сданные бутылки цена снижалась почти на половину. Когда наша часть перебазировалась в Легницу, то большую часть выходного дня офицеры проводили в ресторане Дома офицеров. Польские рестораны посещали реже и долго там не засиживались. Основной причиной было то, что в своем ресторане было дешевле, готовили и обслуживали лучше. Однако к концу моей службы в СГВ ресторан при ДО закрыли. Повидимому содержать его было не рентабельно, так как в связи с приездом семей, число посетителей резко сократилось.
Молодые офицеры вели образ жизни подобный старшим, но меньше засиживались дома и в перемежку с более полезными занятиями. Я, например, много времени уделял спорту (гимнастике, легкой атлетике, стрельбе и др, а также организации спорта в части: проведению спортивных мероприятий, подготовке команд к армейским и групповым соревнованиям.
В армии в каждом полку и выше имелся по штату начальник физической подготовки, однако наш отдельный дивизион, хотя и приравнивался по своему статусу к полку, такой должности не имел. В то же время организацией физкультуры и спорта в части кто-то должен заниматься. Поэтому в таких частях как наша назначался нештатный начальник физподготовки. Вот меня дополнительно к своим обязанностям и назначили на общественных началах на эту должность. Конечно я мог от этой нагрузки отказаться, но мне такая работа нравилась и я выполнял её добросовестно.
В нашем авиационном гарнизоне рядом с офицерской столовой был офицерский клуб дивизии, но мы редко в нём бывали, предпочитая гарнизонный ДО, хотя до него добираться было дальше: пешком через городской парк (около 25 мин.). В принадлежащих ДО Летним и Зелёным театрах, практически проводились все культурные мероприятия Легницкого гарнизона: вечера отдыха, танцы, концерты артистов эстрады, демонстрировались кинофильмы. Причем - зимой в Летнем театре, а летом - в Зелёном, поэтому Летний театр правильнее было бы назвать “Зимним”. Часто выступали в этих театрах и столичные артисты.
В связи с последним вспоминается один случай. Для сопровождения поезда “Легница-Брест” назначался патруль в составе офицера и трех солдат. Задача патруля заключалась в наведении порядка среди военнослужащих, если возникала такая необходимость. Ему выделялось отдельное купе в среднем вагоне поезда, где находился буфет (ресторана в поезде не было). Служба патруля была не обременительной и для нас она представляла своеобразное разгрузочное мероприятие после напряжённых будней. К тому же приятно было несколько часов провести в Бресте на родной земле, среди своих. Однажды в июле месяце я в качестве начальника патруля сопровождал этот поезд. На нём в Москву возвращалась из гастролей по СГВ большая группа артистов эстрады. День был жаркий, но особенно душно было в купе. Я вышел из купе, взял в буфете бутылку пива и расположился в сторонке от посетителей. Среди них были и артисты, мастерством которых мы восхищались накануне. Только я встал, как ко мне подошел один из них - баянист-аккомпаниатор. Еще во время концерта мы удивлялись не столько его виртуозной игре на баяне, сколько его передвижению по сцене: он был без ног и ходил на протезах. Разговорились. Он рассказал о своей работе, о концертах и своей инвалидности, которую получил во время войны, будучи совсем юным солдатом. Из разговора я понял, что они истратили всё заработанное и сейчас едут без гроша в кармане (грош - сотая часть злотого), к тому же у них накануне после концерта был банкет... Вообщем я предложил ему пива, чему он искренне был рад.
Увидев пьющего коллегу, к нам подошел Б.Брунов (известный в 50-80 годы конферансье, а в последующем - директор театра Эстрады). Он начал рассказывать разные байки, просяще поглядывая на наше пиво и облизывая пересохшие губы. Его желание я понял, а мой новоявленный товарищ стал расхваливать Брунова, его морскую службу, актерский талант и мастерство. Иначе говоря, стремился дать понять, что не угостить такого человека, несправедливо...Я предложил взять несколько бутылок пива и пойти к ним в купе. Оба с большим удовлетворением поддержали эту “ценную” мысль. В заключение нашей посиделки они наперебой стали приглашать меня к себе, когда я буду в Москве; дали адреса, телефоны, Брунов заверил, что обеспечит мне самое лучшее место на любое эстрадное представление в столице. Но я так и невоспользовался ихпредложениями, хотя неоднократно бывал в Москве и имел достаточно времени.
Стадион г. Легница. 1954 г. После соревнования по стрельбе.
1-й ряд: Кривич, Ковалев, Кочановский. 2-й ряд: Шанин, Бунов, Беляев, Субботин, Клишин, Лебедев.
Хорошо запомнилась спартакиада Воздушной армии, проводимая в Свиднице через год после передислокации нас в Легницу. На эти соревнования от каждой части необходимо было выставить команды по всем видам спорта, которые шли в зачет. За невыставление хотя бы одной из них, сборной команде от этой в/ч ставилось “О” очков и она автоматически опускалась на последнее место с соответствующими выводами о состоянии физподготовки и спорта в этой части.
Наш отдельный дивизион нельзя было сравнивать с авиационными полками или дивизиями, где и личного состава было больше и возможности комплектования команд, были выше. Тем не менее мы смогли собрать и укомплектовать команды по всем зачетным видам спорта. В результате среди нескольких десятков частей, участвующих в спартакиаде, мы заняли общее 7-е место, выиграв несколько призовых, в том числе и первых. В частности, я стал чемпионом ВА по офицерскому многоборью, о чем сообщалось в специальном репортаже в газете СГВ “Советский воин”:
“ Достижения спортсменов-офицеров Закончились соревнования по офицерскому многоборью. Первое место по гимнастике завоевал тов. Дружинин, второе - тов.Ефремов, третье - тов. Субботин....
Особенно интересно прошел бег по пересеченной местности. В 12 часов был дан старт на 3 км. Через 10 мин. 29 сек. закончил дистанцию первый участник забега тов. Тонконогов. Во втором забеге результат Тонконогова был значительно улучшен тремя участниками: тов. Чемисовым - 10 мин. 09 сек., Дружининым - 10 мин. 13 сек. и Субботиным - 10 мин. 16 сек., которые и завоевали соответственно первые три места.....
В личном первенстве по офицерскому многоборью первое место занял офицер Субботин - 172 очка, второе - Дружинин - 166 очков, третье - Чемисов - 159 очков и четвёртое - Гурьянов - 158 очков. Б.Ильин”.
Для нашей небольшой части занятие 7-го места было большим достижением, итогом труда, огромного желания участвовать в соревнованиях и любви участников соревнований к спорту. Не обошлось и без везения, подчас курьёзного, например, по штанге и по плаванию.
Перед началом соревнований по штанге оказалось, что они будут проходить по пяти весовым категориям, а не по четырём, как устанавливалось ранее. Требования к состязаниям были жесткими и невыставление хотя бы одной категории, каралось фактически снятием этой команды с соревнования. Для нас положение было критическим: кем заполнить недостающую тяжелую весовую категорию. У нас такого человека не было ни в районе дислокации, ни тем более здесь. Помог случай.
Был у нас в части начальник финансовой службы мл. л-т В. Бунов. В офицеры он выбился после многолетней сверхсрочной службы, сдав экстерном экзамены за финансовое училище. В свои 30 с небольшим лет от сидячего, малоподвижного образа службы он был полным, грузным и даже несколько обрюзгшим. Так вот, по делам службы он в это время оказался в Свиднице и, закончив свои дела, пришел поболеть за своих сослуживцев. Кто-то в шутку предложил включить его в команду. Шутка оказалась хорошей идеей заполнить им недостающую категорию. Долго нам пришлось его просить и уговаривать, разъясняя ему создавшуюся ситуацию. В конце-концов он согласился. Ввиду изменения условий соревнований, дозаявку нам разрешили. Осталось дело за немногим: в течение 1,5-2 часов научить его элементарным приёмам, чтобы избежать дисквалификации. Сделать это было не легко, но нам это удалось. Соревнования по тяжелой атлетике начались. Когда подошла пора тяжелого веса на помост вышел наш ”атлет”. Ему на гриф навесили самые маленькие “блины” и он, хотя и с трудом, выполнил за несколько заходов все три зачетных упражнения (тогда их было три, а не два как сейчас). Самым неожиданным было то, что в своем сверхтяжелом весе, он занял первое место, так как других участников в этой весовой категории, не было!
И сейчас перед глазами стоит удивительный и комический эпизод: спортивный зал, где проходил последний вид соревнований, был заполнен участниками спартакиады до отказа; на помост выходит бледный от волнения и голый по пояс грузный человек в белых, обрезанных по колено армейских кальсонах (трусов для него не нашлось, а в качестве нательного белья, трусов нам не выдавали, полагались кальсоны), берёт трясущимися руками гриф и с трудом поднимает установленный минимально допустимый вес. Вес взят! Один вид этого “спортсмена” при выходе на помост вызвыл в зале смех и симпатии к нему. Но когда был поднят это “рекордный” вес, зал взорвался шквалом криков восторга, смеха и аплодисментов. Такой овации, наверное, не слышали и наши выдающиеся штангисты такие, как Алексеев и Жаботинский. В последствии, когда на различного рода совещаниях и собраниях В. Бунова пытались ругать за низкую физическую подготовку, он в ответ всегда парировал:
- О чем Вы говорите? Я чемпион армии и за высокие достижения в спорте награждён грамотой и ценным подарком (тогда его наградили трусами).
Начальство улыбалось и на этот раз от него отставало.
Говоря о физкультуре и спорте, следует сказать, что в этот период им в Вооруженных силах придавалось большое значение. Согласно приказам Министра Обороны Г.К.Жукова в обучении увеличивалось количество часов на физическую подготовку, а офицерам за счет служебного времени на неё отводилось по два часа два раза в неделю. При проверках воинских частей в обязательном порядке проверялась физическая подготовка, оценка которой влияла на общую оценку.
Ввиду близости нашей части к штабу СГВ (располагались в одном гарнизоне), меня часто привлекали к проверкам физической подготовки соединений и частей Группы. Однажды в составе комиссии мы проверяли части в районе Свентошув - Шецинек (на севере Польши). Там я встретил своего друга В.Волкова, который служил в зенитном артиллерийском полку. Встрече мы оба были рады, но времени к сожалению у меня не было и поговорить нам так и не пришлось. Лишь после проверки по моей просьбе его назначили сопровождать нас на машине до Свентошува, где нам удалось поужинать и поговорить. Как я понял, служба у него шла не очень удачно и он не знал, как побыстрее выбраться оттуда в Союз. Заезжал позже он и ко мне в Легницу, возвращаясь из отпуска, завидовал моей жизни в “столице”, хотя я должен сказать, что служба у нашего брата в те времена везде была одинаково трудной. Единственное преимущество моей службы - возможности культурного досуга.
Несмотря на разбросанность и полуполевые условия размещения подразделений нашей части, боевая и политическая подготовка проводилась по планам, а дисциплина, как ни странно, поддерживалась на неплохом уровне. Конечно, в любом коллективе нарушения дисциплины всегда имеют место, не исключением была и наша часть. Однако крупных нарушений, попадающих под категорию “чрезвычайные происшествия”, было не много. Так, за пять лет службы я помню только два: одно - самострел, когда часовой, имитируя нападение на пост, легко себя ранил, надеясь досрочно уволиться из армии; второй - дезертирство солдата.
Будучи со своей батареей на полигоне, он решился уйти и как-нибудь добраться домой, на родину, прихватив за одним, пистолет “Стечкина” и сотню патронов к нему. Видимых причин оставить часть, не было. В связи с последним, значительная часть нашего дивизиона была брошена на поиски вооружёного дезертира. Мне тоже приказали взять одно отделение, бортовую машину и ехать искать убежавшего. Кстати, мне с помощью польской милиции и удалось его задержать.
Всем группам, отправленным на розыск были указаны районы, где взаимодействуя с местной милицией, вести поиск. За полмесяца пришлось объехать почти всю юго-западную часть Польши, начиная с Легницы. Был июль, разгар лета, которое в этих местах очень мягкое и тёплое. С одной стороны вроде бы интересно было посмотреть незнакомый регион, жизнь населения, города, посёлки; с другой - большие суточные перемещения, недостаток питания и отдыха - утомляли и угнетали. Для меня большую проблему составило питание. Если солдат обеспечили сухим пайком, то себе я практически ничего не взял, надеясь на срок 2-3 дня, который первоначально определило начальство. Однако командировка затянулась, а мои материальные и денежные средства иссякли. Не всегда была возможность питания в населённых пунктах, которые мы проезжали. Пришлось продать радиоприёмник, съездив и забрав его в Легнице, а затем - и наручные часы, что в какой-то мере снизило остроту этой проблемы.
Однажды поздно вечером заехали мы в один небольшой городок. Было уже темно. Для привала и ночного отдыха я выбрал лесной массив на окраине города, который был по общему мнению городским парком. Оставив солдат, я пошел в местную милицию, чтобы согласовать с ними свою задачу и заручиться их помощью.
Оговорив все интересующие меня вопросы, я решил зайти поужинать. Из заведений питания в городе был всего один небольшой ресторанчик. Я поднялся на второй этаж двухэтажного домика, где находился зал ресторана. В зале был полумрак и необычная для ресторанов тишина. Показалось, что он был пустой. Однако присмотревшись я увидел в углах зала две или три пары, молча расправляющихся с едой. Интересным было освещение зала: не было ни люстр, ни плафонов, ни даже обычных электрических ламп и непонятно было откуда шел равномерно рассеивающийся свет. Освоившись с полумраком, я рассмотрел, что светился стеклянный пол. Любопытная была картина: свет шёл не с потолка, а с пола. Такого освещения я еще не видывал.
Возвращаясь на свой “бивак”, я обратил внимание, что население в этом городке стеклу отдавало предпочтение в качестве строительного и отделочного материала: застекленные двери, окна из сплошного стекла, большие стеклянные ветражи в домах, пол в том ресторане и др. Я понял, что в городке основу промышленности составляет стеклянное производство. Это подтвердилось уже и тем, что пройдя 200-300 метров, я увидел две мастерские, где за ветражами в открытую для народа, работали стеклодувы, демонстрируя ему свое мастерство. Особенно они старались, когда у витражей собирались любопытствующие.
Когда я пришел, солдаты уже спали. Я тоже выбрал себе место между двумя холмиками, расстелил накидку, лёг и сразу же уснул, но поспать толком не пришлось. На рассвете, а светало уже в четвёртом часу, я проснулся от шума и криков солдат. Все хором что-то мне говорили и показывали, а я с просонья всё никак не мог сообразить, о чём они говорят. И только осмотревшись увидел, что мы расположились не в парке, а на кладбище, и я выбрал себе место для сна между двумя могилами. Далее уже никакой команды не требовалось. Пока я ещё приходил в себя, солдаты уже были в машине и упрашивали:
- Товарищ старший лейтенант, давайте уедим; товарищ старший лейтенант, ну поскорее...
А поймали вооруженного дезертира так. Вечером приехали в небольшой городок Золоторыя, что в 30 км от Легницы, и расположились во дворе милиции. Начальник милиции - небольшого роста, но очень подвижный капитан, ранее служивший а Армии Людовой, быстро вник в нашу задачу и пообещал всестороннюю помощь.
- Ну, а сейчас я прошу Вас персонально, ко мне домой. У нас сегодня праздник - у жены день рождения. Посидим, повеселимся, а утром - за дело. Вернулся я на свой “бивак” часа в два ночи, хотя хозяева приглашали меня заночевать у них. Не успел, как показалось уснуть, меня подняли. Только рассвело. Перед кузовам машины, где я спал, стоял начальник милиции, а с ним мужчина средних лет, как оказалось это крестьянин пригородной деревни.
- Вот он полчаса назад видел вашего солдата, говорит начальник милиции,- послушайте его.
Тот путая русские и польские слова, начал волнуясь и запинаясь рассказывать. Ещё затемно он поехал на велосипеде на своё поле и, когда стало уже светло, увидел как человек в форме советского солдата, перебегал из большого леса в небольшую рощу. Убедившись, что солдат от туда не вышел, он быстро поехал в милицию.
Меня удивила оперативность работы милиции. Вроде бы с вечера мы были вместе с начальником милиции, он никуда не отлучался и не отдавал каких-либо указаний, тем не менее вся его агентура была оповещена и четко озадачена. С пятью милиционерами он сел в нашу машину и мы поехали. Роща оказалось небольшой, размерами где-то 30х50 м. Спешились.
Договорились, что милиционеры во главе с начальником, рассредоточившись окружают рощу с северной и восточной стороны, а я со своими солдатам - с южной и западной. Начало движения - по моей команде. Я громко обратился к дезертиру, чтобы он бросил оружие и вышел из леса. Ответа не последовало. Все по команде пошли вперёд. Мой южный участок рощи оказался заросшим перепутавшимся терновником и пока мы через него продирались, услышал крик начальника милиции:
- Бросай оружие! руки вверх!
Я бросился к центру рощи, который оказался поляной, и увидел картину: на опушке поляны стоит начальник милиции с пистолетом, а в него целится и патается выстрелить, с силой нажимая спусковой крючек своего крупнокалиберного “Стечкина”, наш беглец. Выскочив на поляну я крикнул ему:
- Бросай оружие!
Повернувшись в мою сторону и увидев меня, он бросил пистолет, упал и забился в истерике. Весь этот эпизод длился всего несколько секунд. Я подобрал брошенный пистолет. Он оказался на предохранителе. Беглец в спешке забыл снять пистолет с предохранителя, если бы он это сделал, то многих из нас он перестрелял бы, как куропаток, ведь этот пистолет может стрелять и очередями, как автомат. Солдата отправили (уже без меня) в психиатрическое отделение госпиталя на обследование, где определили, что начитавшись детективной литературы, он “тронулся” умом. Важной частью подготовки офицерского состава, как и сейчас, являлась командирская подготовка. Её целью было повышение уровня и совершенствование знаний по общевоенной, специальной и марксистско-ленинской подготовке. Для этого все офицеры разбивались по должностным группам, а занятия с ними проводили командир части, его заместители и подготовленные офицеры-специалисты. В целом занятия в системе командирской подготовки полезные и нужные, если на них выносятся познавательные темы и темы, связанные с боевой подготовкой.
Занятия с нашей группой к сожалению не всегда проводились качественно, особенно это стало тогда, когда их проводил, прибывший на замену, заместитель командира части подполковник Ш - й. Как человек, он был демократичным, но очень боязливым (в смысле, как чего бы не случилось), а поэтому большим формалистом и с очень слабой профессиональной подготовкой. Может из-за этого его, подполковника прислали на майорскую должность. Это был оригинал, благодаря которым появляются расхожие армейские анекдоты и афоризмы. В этом плане он был похлещи упоминаемого подполковника Митюшова.
Приведу пару примеров.
Проводит он с нами очередное занятие.
- Сегодня мы с вами по Уставу Внутренней службы изучим обязанности должностных лиц суточного наряда.
- Товарищ подполковник, - говорим ему, - мы и так их знаем, в месяц по несколько раз в наряд ходим, да и подчинённых этому учим.
- Прекратить разговоры!
И начал прилаживать на нос очки, которые ему явно не подходили. Мы знали, что у него очков не было, они ему и не были нужны, так как он ничего не читал, а в ответственных случаях пользовался очками жены. Не сумев закрепить очки на носу, он взял их рукой, как лорнет и принялся монотонно и медленно, чуть-ли не по слогам, читать обязанности дежурного по полку, по роте и так далее вплоть до дежурного по конюшне...
- Товарищ подполковник, ну зачем нам про конюшню, - возмущаемся мы,- не то, что у нас, в армии лошадей нет, а вы нам про конюшню...
- Прошу не перебивать! Если в Уставе записано, значит это нужно. Устав составляли умные люди и они лучше вас знают, что надо знать военному человеку, а что не надо. Эти обязанности вы должна выписать наизусть. Или ещё один случай. Идем с А. Ширшовым по городку. Впереди, метрах в 15-20, стоит п/к Ш - й и командует: “старший лейтенант Ширшов, ко мне, бегом”! Ширшов, согнув руки в локтях, продолжает идти. Тот снова подаёт эту команду, Ширшов попрежнему идет с согнутыми руками... и так несколько раз, пока мы не подошли к нему.
- Вы почему не выполняете мою команду, - шумит п/к Ш - й.
- А Вы, товарищ подполковник, её и не подаёте.
- Молчать! Я Вас спрашиваю, почему не выполняете мою команду?
- Товарищ подполковник, согласно Строевого Устава, военнослужащий по предварительной команде “Бегом”, сгибает руки в локтях, прижимает их к корпусу и приготавливается к бегу, а бег начинает по команде “Марш”, которую Вы не подали.
- Или, Вы, Ширшов, прекратите дурачить мне голову, или одно из двух, - перешел на крик подполковник.
Что “одно из двух” мы так и не поняли. А он, поостыв, сбросил с себя официальность, заулыбался и стал похлопывать Ширшова по плечу.
- Ну и сообразительный ты офицер, Ширшов. Ведь догадался же, что я тебя специально проверяю, знаешь - ли ты Устав.
- Но мы прекрасно понимали, что Уставы, он если и знал когда-то, то уже забыл, тем более такие не ходовые команды.
Занятия по марксистско-ленинской подготовке проводились лучше, но, как правило, из года в год почти по одним и тем же темам, в связи с чем интереса не представляли. Поэтому, когда мне предложили поступить в вечерний двухгодичный Университет Марксизма-Ленинизма, я согласился, считая, что от этого будет двойная польза: во-первых там можно узнать и получить что-то новое, полезное, а во-вторых я освобождался от занятий по командирской, в том числе и по марксистско-ленинской подготовке.
В Университете основными дисциплинами были “История ВКПб (КПСС)”, “История СССР”, “Основы марксистско-ленинской философии”, “Основы воинского воспитания”. В учебе упор делался на самостоятельную работу слушателей и, прежде всего, по изучению наследия отечественных классиков марксизма-ленинизма В.И.Ленина и И.В.Сталина.
Сложностей учеба не представляла и всё же труднее приходилось с изучением работ Ленина. Их философская сущность с многочисленными ссылками на работы авторитетных материалистов и различного толка их противников, требовали не просто чтения, а настоящего изучения материала. Но молодость и несерьёзное отношение к учебе, вынуждали искать более лёгкие пути. Одним из них - использование брошюр, в которых авторы в популярной форме раскрывали сущность основных работ классиков марксизма-ленинизма. Такие брошюры продавались во многих книжных магазинах и киосках. И чем тоньше была брошюра, тем большей популярностью она пользовалась. Бегло прочитав такую брошюру, можно было смело идти на собеседование. Иногда бршюры были по величине больше, чем сама работа. В этом случае искали другие способы. С работами Сталина было проще. Они написаны простым, прогматичным, но доходчивым языком, были более близки по своей современности и, как правило, небольшими по объёму.
В целом, говоря об Университете Марксизма-Ленинизма, можно с уверенностью сказать: он несколько расширил мой кругозор и пусть не дал больших познаний в этой области, но зато я приобрёл хороший опыт работы с первоисточниками, в том числе и опыт, когда не читая первоисточника, можно получить о нём нужные сведения. Это мне пригодилось в дальнейшем, особенно при учебе в Академии, когда задавалось к изучению столько первоисточников, что за отведенное время их можно было только перелистать.
Умер И.В.Сталин. Вместе с ним уходила целая эпоха гигантских строек, побед в ВОВ, восстановления и небывалых темпов развития народного хозяйства (по общему валовому продукту Россия вышла на второе место в мире), выросшего престижа нашей страны и др.
Внутренне каждый из нас в то время относился к нему двояко: с одной стороны все с удовлетворением признавали твердость его руководства, личный вклад в развитие страны и укрепление её безопасности. Никогда Россия не была такой мощной и влиятельной державой в мире, как во времена Сталина. Здесь полностью можно согласиться со словами недруга нашей страны У.Черчиля: “...Он был выдающейся личностью...Человеком необычайной эрудиции и не сгибаемой силы воли...Он принял Россию с сохой, а оставил с атомным оружием.” С другой - нам не нравилось чрезмерное восхваление его личности, превращение в идола, на которого следовало бы молиться. Поэтому смерть И.В.Сталина вызвала и тревогу за будущее и надежду, что у власти будут твёрдые его последователи, которые продолжат его дело, но будут более демократичными в своей деятельности. В целом же, все мы были огорошены известием о смерти Сталина, так как у каждого отложилось в сознании его бессмертие.
В части объявили трёхдневный траур и, несмотря на выходной день, запретили все увеселительные мероприятия, в том числе и показ кинофильмов личному составу. Офицерам не рекомендовалось выходить за пределы городка, а после рабочего дня - из своих квартир.
Так получилось, что у одного из сослуживцев - лейтенанта В.Беляеева в выходной день должна состояться свадьба, которая совпала с одним из траурных дней. Молодые к свадьбе уже всё подготовили и отменить её было нельзя. Вообщем свадьба состоялась. Было на ней весело. Были песни, танцы и пляски...одним словом - свадьба.
Домой вернулся поздно вечером в хорошем , приподненном настроении. Старший лейтенант А.П.Тихонов, с которым мы жили в одной комнате, был после дежурства дома. Не успели мы обменяться впечатлениями дня, как в комнату ворвался сосед - секретарь парторганизации капитан А.Хромцов. Бледный от негодования, срывающимся голосом закричал:
- Как ты посмел в этот день...Весь народ в трауре, а у тебя веселье, да знаешь-ли кто ты ...,- и начал поносить меня разными нехорошими словами. Я не выдержал оскорблений и грубо вытолкал его за дверь, добавив в ответ несколько “ласковых” слов. Мой коллега, не проронивший во время этой сцены ни одного слова, резюмировал:
- Ну, теперь берегись. Он тебе этого не простит.
Однако всё обошлось. Секретарь парторганизации, с которым мы до этого случая были в хороших, даже в какой-то мере в приятельских отношениях, никому об этом инциденте не доложил, но со мной долго не разговаривал. Через несколько лет, учась в Академии, я с семьей был на зимних каникулах в Москве и случайно с Антониной Дмитриевной встретили в городе жену А.Хромцова.- Валентину. Она - очень порядочная и доброжелательныя женщина искренне обрадовалась встрече и не отстала от нас, пока не затащила к себе домой, в коммунальную квартиру.
С мужем они коренные москвичи. При первом хрущевском сокращении армии его уволили, как не имеющего военного образования (офицерское звание он получил на фронте). Специальности у него никакой не было и он, работая слесарем на ЗИЛе, учился в Вечернем институте.
Он был дома и встрече был тоже рад и, сидя за столом, вспомнил описанный эпизод:
- Какой я был дурак. Ну, чего я тогда набросился на тебя? А ты оказался умнее и менее зацикленным, чем я.
После кончины И.В.Сталина в высших эшелонах началась борьба за власть. На первых порах всё вроде бы шло согласованно в соответствии с устоявшимися при Сталине позициями: кто был ближе к нему, тот занимал выше пост. Так, Председателем Совета Министров стал Г.М.Маленков - “правая рука” Сталина и, надо отдать должное, один из самых достойных политических деятелей того времени. Другие ведущие должности заняли остальные члены Политбюро ЦК партии (тогда Президиума ЦК партии). Чтобы не допустить сосредоточения власти в одних руках, на должность Первого Секретаря Президиума ЦК (Генерального Секретаря) поставили Н.С.Хрущева. При Сталине он отличался высокой активностью и безропотной исполнительностью, без всяких попыток к самостоятельности в работе. Имея во главе Президиума ЦК посредственного и малообразованного Хрущева, члены Президиума думали через него коллективно управлять партией - руководящей силой общества и государства. Но они глубоко ошиблись.
Первый период такого правления показал хорошие результаты. Продолжая и несколько корректируя политику И.В.Сталина, Маленков целым рядом Постановлений Правительства провёл в жизнь многие демократические преобразования, что позволило оживить сельское хозяйство и отрасли лёгкой промышленности. При нём наметились благоприятные условия дальнейшего повышения экономики и уровня жизни народа. Г.М.Маленков и его сторонники понимали, что успехи народного хозяйства, основанные на энтузиазме людей, это временное явление. Необходимы рациональные реформы, которые, не затрагивая основ социалистического производства, дали бы стимул к его дальнейшему развитию. Программа таких реформ была ими разработана. Наши вожди и руководители партии не дооценили Н.С.Хрущева, который подобрал и расставил в партии свои кадры, и с помощью интриг сумел в Президиуме ЦК всех противопоставить друг другу, перессорить, а затем по одиночке и группами, убрать их из руководства партии и государства. Вначале общими усилиями удалось “свалить” всесильного Л.П.Берия, а затем и наиболее влиятельных в партии Маленкова, Молотова, Кагановича и других, объявив их антипартийной группой.
Естественно, все проекты Маленкова были отвергнуты и забыты. Между тем, считается, что успехи современных китайских реформ, которые привели к высоким темпам развития экономики и повышению жизненного уровня народа (в 5 раз; для сравнения - наши реформы 90-х годов снизили его более чем в 10 раз), связаны с разработками Г.М.Маленкова.
Во время его примьерства программы развития экономики страны были переданы руководителям социалистических стран, в том числе и Китаю, для ознакомления. В 80-х годах при подготовке реформ Китая эти материалы были доработаны в соответствии с китайской спецификой и внедрены в жизнь. Их теоретическое, да практическое превосходство заключается в том, что эта программа не ставила целью изменить государственное устройство и заменить существующую экономику на саморегулирующий рынок, как это сделано у нас, а внедрить в действующую систему экономики элементы рынка, сочетая их совместное функционирование.
В марксистской философии, да и в современной социологии десятилетиями идут дискуссии на тему ”О роли масс и личности в истории”. Что является первичным и приоритетным: массы или личность? Одни утверждают, что массы, народ двигают историю, Взять, например, революции в разных странах или борьбу за независимость, где движущей силой всегда был народ, массы. Другие говорят, что историю делают личности. Кто, например, будет отрицать вклад в историю России Петра 1, перевернувшего страну и стряхнувшего с неё вековой мусор и предрассудки; или О.Кромвеля - в Англии;.Наполеона - во Франции и т.д.
В марксистской философии утверждается, что верны и первое, и второе мнения, если они соединены вместе. Личности проявляется лишь тогда, когда они выражают чувства и интересы народа, масс. Как только личность перестаёт удовлетворять этому условию, она низвергается. Повидимому так оно и есть, тем более примеров, подтверждающих это, можно найти много. Об это я здесь говорю с одной целью: дополнить фактами борьбу за власть, что шла после Сталина. Чтобы не говорили о Сталине, он был личностью в истории нашего государства; личностью, которую поддерживали массы. Они понимали политику Сталина, верили ему и шли за ним.
Н.С.Хрущев, дорвавшись до единоличной власти, понимал, что у него нет такого авторитета, как у Сталина, как и нет четкой целенаправленной программы действий, которые позволили бы народу верить ему и поддерживать его. Поэтому его правление отличалось разного рода авантюрными действиями и программами, рассчитанными в одночасье решить стоящие проблемы, и укрепить своё положение в руководстве.
К ним следует отнести разоблачение культа личности Сталина, ликвидацию Союзных Министерств и замену их совнархозами, ликвидация подсобных и приусадебных хозяйств в сельской местности, освоение целинных и залежных земель в необжитых и удалённых районах страны, силовое внедрение в сельское хозяйство неопробованных методов его ведения, например, повсеместное производство кукурузы; передача южных областей Западной Сибири в состав Казахстана, а Крыма - Украине; программа построения в течение 20 лет в СССР коммунизма и т.д. Все эти действия Хрущева нанесли государству огромный и не поправимый ущерб.
Разоблачение культа личности Сталина после его смерти явилось первой крупной акцией Хрущева, которое было на руку нашим недругам, нанесло вред авторитету страны и подорвало доверие к ней. По выражению шефа ЦРУ США А.Даллеса, это “первый гвоздь в гроб коммунизма”. Доклад Хрущева на ХХ съезде КПСС в феврале 1956 г. “О культе личности и его последствиях” был секретным, но материалы съезда с Докладом в ввиде письма ЦК партии к коммунистам, решили довести до всех членов партии.В марте нас - членов КПСС собрали на закрытое партийное собрание в клубе авиационной дивизии, где нам зачитали Доклад Хрущева и довели основные материалы съезда.
Читка была продолжительной и заняла несколько часов. Хотя об основных положениях доклада мы были наслышаны, он произвёл на нас тягостное впечатление. С одной стороны шокировало творившееся во времена культа беззаконие, а с другой - в руководстве партии и государства оставались теже люди во главе с Хрущевым, чьими руками оно творилось. Однако всё валилось на Сталина, которого не было в живых.
Хотелось бы спросить: кому это разоблачение нужно? Если Хрущев и его окружение решили отказаться от сталинских методов руководства, то и делали бы это по другому, лучше, не отвлекая народ от житейских проблем. Но Хрущев сталинские методы руководства не изменил, а только ухудшил, добавив волюнтаризм и непредсказуемость в действиях.
С этого момента началась волна массовых “разоблачений” культа бывшего вождя и реабилитация “невинно осуждённых”. Она втянула в свой кроговорот всё общество, заполонив все средства массовой информации сенсационными открытиями жертв культа. Разоблачение культа не обошло стороной международное коммунистическое и национально-освободительное движение, которые во многом консолидировалось благодаря авторитету Сталина, его последовательной политики и верности идеям нашей страны. В результате произошел раскол. Многие компартии и даже страны (Китай, Албания, КНДР) порвали с нами всякие отношения. Мировому коммунистическому движению был нанесен сокрушительный удар, от которого оно уже не оправилось.
Немало вреда наделали и другие “реформы” Хрущева. Так, запрет и ограничения на приусадебные хозяйства, не только снизил производство сельхозпродукции в стране (личные хозяйства производили до 40% всей продукции), подорвал производственную базу малых городов и промышленных посёлков, но и понизил в конечном счете уровень жизни населения. Замысел этого хрущевского начинания был простым для понимания и направлен, вроде бы, на удовлетворение растущих потребностей народа и для облегчения труда сельских жителей. На самом деле это был чистой воды популизм, притом без всякого обоснования и прогнозирования.
Коллективное сельское хозяйство, базировавшиеся на методах 30-х годов, постепенно снижало свои возможности; общественный энтузиазм жителей села иссяк и в материальном плане они больше всего расчитывали на своё приусадебное хозяйсто. Хрущев планировал через ликвидацию и резкое ограничение приусадебных хозяйств вынудить селян больше отдаваться общественной (колхозной и совхозной) работе и не отвлекаться на личные дела. В результате этого колхозы и совхозы станут более рентабельными, а жители от них будут получать все необходимые продукты питания; у них появиться больше времени для личного досуга, а это уже будет одним из шагов по стиранию грани между городом и деревней.
Все эти утопические планы были бы осуществимы при развитом хозяйстве, высоком сознании населения, умелом руководстве, и, если эту политику проводить постепенно, давая возможность самим сельским жителям убедиться в ненужности личных хозяйств. Но данное решение, как и многие другие проводилось как компания, подобная раскулачиванию, с использованием силовых методов. Приведу лишь один пример, который не совсем связан с селом, но наглядно показывает политику и методы проведения её в жизнь.
Петр Минович Субботин был шахтёром и жил в г. Черногорске, что в 18 км от Абакана. Черногорск, как и все шахтёрские города, состоял из центральной части города и посёлков, которые создавались вокруг шахт. Постепенно эти посёлки разрастались, соединялись с центром и таким образом получился достаточно крупный город.
Девятый посёлок, где на шахте работал Пётр Минович, располагался на южной окраине города. Пётр Минович был, как говорят, “мастером на все руки”. Под стать ему была и жена Полина, с которой они своими силами построили дом, завели приусадебное хозяйство, благо земли было много - занимай хоть гектар. В хозяйстве бала корова, свиньи, куры, что совместно с огородом давало их семье (у них было четверо детей), хорошую прибавку к его неплохой шахтёрской зарплате. Жили они душа в душу, радовались детям, которые росли такими же работящими, как родители, но трудиться приходилось много, на два фронта: на шахте и дома.
Постепенно росло благосостояние семьи. Купили “Москвич”, что было в шахтёрской среде 60-х годов, большой редкостью. Часто по выходным и праздничным дням на этой машине они всей семьёй отправлялись в Абакан навестить многочисленных родственников. Все радовались им, их достатку и сами нередко наведовались к ним. Бывали и мы Антониной Дмитриевной (А.Д.) у них во время отпуска. Всё складывалось хорошо, но вышло в свет хрущевское Постановление о ликвидации приусадебных хозяйств и всё пошло на перекосяк.
Домашних животных у них никто не отбирал, но наложили такие ограничения, что содержать их стало невозможно. Например, запретили заготавливать сено для коровы и косить траву (это в Сибири, где травы полным полно и никто её никогда полностью не выкосит). Пётр по ночам после смены пытался украдкой косить и возить траву домой на тележке. Но местные власти тоже не дремали и, чтобы пресечь деяйствия таких “нарушителей закона”, выставили на всех дорогах милицейские посты, которые отбирали накошенную траву, а в последующем и тачки.
Петру с Полиной пришлось своё хозяйство ликвидировать. Материально жить стало труднее, но появилось много свободного времени. От безделья теперь можно и посидеть в кампании или просто выпить с приятелями, такими как и он. Начались скандалы в семье, в связи с чем выпивать Пётр Минович стал еще больше. В конечном счете он спился, с Полиной они разошлись - семья распалась. Таковы на этом примере итоги только одной реформы Хрущева, период правления которого правящие “демократы” 90-х годов, называют “Хрущёвской оттепелью”.
После смерти И.В.Сталина Министры Обороны стали более влиятельными. Они, как правило, входили в состав Политбюро ЦК, поэтому могли проводить более самостоятельную политику по руководству Вооруженными силами. Каждый из последующих Министров, как я для себя отметил, старался внести свой вклад в военную историю путём введения новой формы одежды. Понятно, что не он лично вводил новую форму, а по его представлению, решало Политбюро, но инициатором нововведения был конечно Министр.
В 1955г. была принята новая форма одежды в замен старой, просуществовавшей 12 лет.Новая форма была более современной и намного удобнее старой, но далеко не совершенной. Так зелёная рубашка для повседневой носки линяла после первой же стирки, принимая непонятный цвет. После нескольких стирок она становилась грязно-серой. К тому же изнашивалась за 2-3 месяца, не выдерживая положенных сроков носки. В последующем, в 70-80 годы, рубахи делались из высококачественного материала, при стирке уже не линяли, а износу им вообще не было. Естественно, всю армию за год не переоденешь, поэтому смена формы одежды шла годами. Иногда было и так, что новый Министр Обороны отменял форму, введённую предшественником, которая ещё не дошла до удалённых гарнизонов. Так, Р.Я.Малиновский, сменивший Г.К.Жукова, отменил парадно-выходную форму, которую получили только офицеры Групп войск и участники парадов. Вместо этой формы он ввёл в качестве парадного мундира обыкновенный повседневный китель, отличающейся от существующего только окантовкой петлиц. Цель такого нововведения - сокращение расходов за счет обмундирования офицеров.
Примечательным было ещё и то, что Малиновский ввёл в дополнение к обуви...калоши на ботинки. Смысл в этом был: в глухих гарнизонах, где не было асфальта, не все могли из-за грязи носить ботинки с брюками на выпуск. Калоши в этом случае выручали. Помогали они и нам, служившим на Урале, да и в Ленинграде, когда приходилось снимать жильё в его пригородах. Учась на 1-м курсе в академии, с калошами постоянно возникла неразрешимая проблема. При входе в академию, мы вместе с шинелями сдавали в гардероб и калоши. Но стоило гардеробщику, выдавая массу калош, ошибиться, все пары перепутывались. В результате непонятно по какому закону в гардеробе оставалась куча калош и все на одну ногу. Как не билось начальство с упорядочением выдачи калош, ситуация повторялась. В последствии носку калош отменили.
Отпуск - прекрасная пора для напряженно работающего человека. Его с большим нетерпением ждёшь целый год. Особенно остро ощущается стремление в отпуск, домой у тех, кто служит за пределами своей страны. Кто долго жил или продолжительное время находился за границей, тот всегда остро ощущал свою оторванность от родных мест, народа и языка, а его постоянный спутник - ностальгия, тоска по родине.
Для младшего офицерского звена в строевых частях армии отпуск, как правило, приходился на позднюю осень или зиму. Это как в армейском фольклоре: “Солнце жарит и палит, в отпуск едет замполит, а подул декабрь холодный, в отпуск едет Ванька взводный”. Тем не менее это долгожданное время наступает. Можно отвлечься от всех служебных проблем, съездить на родину, повидать близких родных, товарищей... Дома тоже с нетерпением ждут, поэтому встречи всегда бывают сердечными и радостными. Все отпуска, что мне выпадали, я проводил у родителей в Абакане с непродолжительными поездками в Крснотуранск и Красноярск.
Красиков П.С.
В один из отпусков в декабре 1955 г. произошло событие, которое изменило мою личную жизнь. Петр Самсонович (муж Екатерины) и Григорий, видя, что в свои 25 лет я не стремлюсь создать “семейный очаг”, решили ускорить этот процесс и разработали план женитьбы. Невесту подыскал Пётр Самсонович, используя свои многочиленные связи. Григорий, как я понял, одобрил выбор. Осталось сделать немного: познакомить молодых.Однажды, когда я был в гостях у приятеля, приехал туда на служебной машине Григорий.
- Скорее собирайся и едем домой!... Дорогой всё объясню.
Я подумал, что дома что-то случилось, так как он это сказал очень серьёзно и даже с какой-то тревожной дрожью в голосе. Поехали. Однако машина пошла не в сторону дома, а к центру:
- ?
- Это я всё выдумал, чтобы вытащить тебя из компании. На самом деле - вот билет в кино-театр ”Победа”, который Пётр Самсонович приобрёл с большим трудом (шёл фильм - бестселлер), а я тебя подброшу к нему, чтобы ты не опоздал на сеанс.
Спорить с ним было бессмысленно, тем более мы уже подъезжали к кинотеатру.
До начала фильма оставалось ещё минут 5-7, а зал уже был заполнен до отказа. Заняв своё место, я осмотрелся. Знакомых не видно. Рядом в каком-то оцепенённом беспокойстве сидит юная особа лет 17-18. Разговорились. Её оцепенение прошло. Оказывается она работает экономистом в “Заготзерно” (есть в Абакане такая крупная организации, занимающаяся заготовкой и хранением зерна), куда попала в этом году по распределению после окончания техникума, а зовут её Тоней. После окончания фильма я проводил её домой и мы договорились встретиться. Всретились..., а через неделю я сделал Тоне предложение, которое без особых раздумий было принято.
Не знаю, была ли Антонина Дмитриевна (А.Д.) осведомлена о планах наших ”сватов”, об она умалчивает, но дело с билетом и местом рядом с юной соседкой было тщательно спланировано.
23 декабря сыграли весёлую и многолюдную свадьбу. На неё съехались многочисленные родственники из разных мест Красноярского края, пришли товарищи. Свадьбу гуляли несколько дней, собираясь не только у родителей, но и попеременно у родственников: Фёдора Ивановича, Елизаветы Ивановной, у Павла Рагулина. Молодая покорила всех своей непосредственностью, скромностью, весёлым задором и искромётной пляской.
Виталий Антонович, Нелли и Юрий Субботины. Красноярск. 1955 г.
Медового месяца не получилось. Через неделю у меня заканчивался отпуск и я должен был возвращаться в часть. Молодая жена оставалась у родителей, так как ехать со мной не могла: для выезда за границу требовалось проведение массы формальностей и оформления документов, среди них проверка её органами КГБ, получение пропуска за границу и проездных документов... В Москве у неё жила мать и сестра, но она о них старалась ничего не говорить и по непонятным соображениям не захотела, чтобы я к ним заехал. Я тогда это истолковал по своему: А.Д. не захотела, чтобы я обременял её родных своим присутствием, вынуждал бы их на дополнительные расходы, да и не известно, как её мать отнесётся к внезапно появившемуся зятю. В последствии я понял, что она постеснялась раскрывать условия жизни матери, которая жила в стесненных условиях, на квартире в полуподвальном 1-м этаже двухэтажного старого дома.А тёща, в свою очередь, с беспокойством и обидой терялась в догадках: почему зять, проезжая через Москву не захотел с ней даже познакомиться. Успокоилась только тогда, когда Григорий, приехавший по делам в Москву, зашел, чтобы наладить, так сказать, родственные связи.
Тёща - Елизавета Петровна Зимина (в девичестве - Иванова), как оказалось в последствии, была очень простой и доброжелательной женщиной. Она не была коренной москвичкой, но большую часть жизни прожила в Москве. В этот период работала поваром в Доме ребёнка №13, который располагался недалеко от дома, где она проживала.
Родилась Елизавета Петровна в 1908 г. в д. Плешкино, недалеко от Серпухова, в многодетной семье, где было 5 своих и двое приёмных (племянники ) детей. Её мать, Наталья Фёдоровна занималась крестьянским хозяйством и извозом; а отец, Пётр Зиновьевич был служащим банка в Варшаве, где постоянно и жил, изредка приезжая к семье. Почему он жил один и не взял к себе семью? - не известно. Может не брал из-за её многочисленности. Так врозь они и жили. В 1912 году он вернулся домой больным и немощным, но дома прожил недолго и умер в том же году. После смерти мужа Наталья Федоровна осталась одна с оравой детей. По рассказам Елизаветы Петровны её мать была человеком с твёрдым и независимым характером, строгого нрава, работящая и предприимчивая. Поэтому не случайно она вырастила детей под стать себе, и хотя они получили только начальное образование, за исключением Дмитрия Петровича (он имел среднее), никто из них не стал на плохой путь.
Замуж Елизавету Петровну выдали в 17 лет в соседнее село, однако через 1,5-2 года после замужества она овдовела: муж умер. Но женщиной она была видной, боевой, с весёлым и общительным характером, поэтому долго во вдовах не засиделась и вскоре вышла замуж за Зимина Дмитрия Никитича. Дмитрий Никитич работал в Москве и жил с братом Спиридоном в 10-ти метровой комнате коммунальной квартиры. Часто бывал в Серпухове у приятеля, по соседству с которым жила у своего брата Елизавета Петровна. Их недолгий роман закончился свадьбой.
Дмитрий Никитич тоже не был коренным москвичом. Родом он из под Тулы и к моменту женитьбы уже много лет жил и работал в Москве. Работал в системе НКВД на небольшой хозяйственной должности. К моменту женитьбы ему было уже за 30. Продолжительная холостяцкая жизнь все же наложила свой отпечаток на его поведение и взаимоотношения с женой. Нельзя сказать, что они скандалили или он совсем не беспокоился о семье, но какая-то отчужденность от семьи, стремление к свободной жизни, нравственные отступления от жизненных норм, имели место.
Молодые поселились в той же десятиметровке, где еще жил с семьей его брат. Несмотря на тесноту и многие другие неудобства все жильцы коммуналки жили дружно. Елизавета Петровна с удовлетворением вспоминала свою жизнь на Малой Коммунистической улице, очень хорошо отзывалась о своих соседях и не особенно сетовала на необустроенность быта.
Когда появилось двое детей, то жизнь потребовала принимать какое-то решение, так как в тех условиях, в каких они обитали, жить было невозможно. Такое решение было найдено. Насколько я понял, в то время существовал в Москве закон, обязывающий местные власти выплачивать определённую сумму денег тем, кто сдавал свою жилплощадь и выезжал из города. Дмитрий Никитич и его брат решили свою комнату сдать, а на вырученные деньги построить в Серпухове дом на две половины, где и поселиться для дальнейшей жизни. Так и сделали.
Дом построили перед самой войной и сразу же в него вселили семьи, хотя он до конца не был достроен и со строителями полностью не рассчитались: не хватило денег. Поселив семью в новом доме, Дмитрий Никитич продолжал работать и жить в Москве, изредка навещая жену и детей. С началом войны его призвали в армию, но он побывав перед отъездом в Серпухове, почему-то даже не зашел к семье проститься. Нам сложно судить о людях, не зная их истинных взаимоотношений. Как говорят: “Чужая семья - потёмки”. Поэтому сказанное здесь о Дмитрие Никитиче, это мнение Елизаветы Петровны. С призывом в армию Дмитрий Никитич сразу же попал на фронт и воевал на Западном направлении, где осенью 1941г. были особенно ожесточенные бои. Там он и погиб. Елизавета Петровна в 33 года осталась одна с двумя малолетними детьми в недостроенном и неоплаченном доме. Положение было очень тяжелым, тем более, что г. Серпухов и прилегающие к нему районы, оказался во фронтовой зоне. Тем не менее она сумела не только выжить с детьми, но и высылать 1-2 раза в месяц посылки мужу на фронт; достроила дом и расплатилась с долгами. У многих в таких условиях от безысходности опускались руки, гибли целые семьи, она же выстояла.
Не менее трудными для неё были и послевоенные годы, когда вернувшиеся с войны мужчины оживили свои семьи, улучшили их материальное положение, а она попрежнему оставалась одна наедине с горем, жестокими нравами жизни, с детьми и заботой о них. Но постепенно подросли дети. Старшая - Лида уехала в Москву, поступила работоть и одновременно учиться в Медицинское училище. Вскоре и младшая - Тоня, окончив 7 классов, стала студенткой Селькохозяйственного техникума; она выбрала себе профессию экономиста. Всё вроде бы шло как и надо.
“Пути господни - неисповедимы”. Этот постулат жизни напрямую коснулся Елизаветы Петровны. После нескольких изломов в жизни было потеряно всё: дом в Серпухове, и нажитое большим трудом имущество, работа и жизнь в этом городе. Всё пришлось начинать с начала, с нуля. Правда этот новый виток жизни был не таким суровым, как военный и послевоенный. Как - никак, дети были уже взрослыми и жили отдельно, меньше требовали помощи, а одной - легче.
Завершая рассказ о Елизавете Петровне, следует сказать, что охарактеризовать её одназначно невозможно. К моменту нашего знакомства это была уже умудрённая жизнью женщина, испытавшая на себе лихолетье ХХ века. Несмотря на свой средний возраст, а ей тогда было всего 48 лет, она прошла через большие жизненные испытания, познала больше горя, чем радостей, но не утратила жизнелюбия, стремления помочь ближним, чувство юмора и любви к застольям. Елизавету Петровну отличало умение разбираться в людях, точно с первой встречи определять их характер и наклонности. Была она очень гостеприимной и умела быстро сходиться с людьми. Но и была она человеком со взрывным характером и упрямым, когда первая размолвка переходила во вражду и постоянную ненависть, изменить её мнение на этот счёт никто не мог, какие бы доводы не приводил.
В середине марта в Легницу, к месту моей службы, приехала молодая жена - Антонина Дмитриевна. Для такого торжественного случая командир части выделил свой персональный автомобиль “Газик” (была такая машина Горьковского автозавода, копия “Вилюса”), на котором я и привёз молодую с вокзала домой.
Для жизни нам выделили 2-х комнатную квартиру с огромной, не менее 20 кв.м., кухней, третью часть которой занимала плита, отапливаемая углём. Мебели в современном понятии, не было, за исключением трофейного резного комода с массивной белой мраморной крышкой, стола, пары табуреток, да двух солдатских металлических кроватей с набитыми соломой матрацами. За полтора года до этого мебели у меня было (“накопилось”) больше чем достаточно; в основном это была массивная антикварная, сохранившаяся со времён войны, как трофеи. Её мне дарили-отдавали друзья-офицеры, уезжавшие в союз по замене. Но когда разрешили офицерам привозить семьи, я весь свой антиквариат раздал, оставив себе лишь комод, где хранились мои нехитрые холостяцкие пожитки.
Молодая жена быстро освоилась в нашем “интерьере”. Научилась растапливать и топить углём кухонную печь, готовить пищу, повесила на окна шторы из списанного парашюта и создала в квартире уют.
Но долго прожить нам в этих условиях не пришлось: началось расформирование нашей части. Шло первое (с приходом Н.С.Хрущева к власти) сокращение Вооруженных сил на 600 тыс. человек. Затем последовало второе - на 1.200 тыс. чел..... и так несколько.
Расформирование воинской части - болезненная и тяжелая пора для всех, но прежде всего, для офицеров. Отсутствие плановой учебы и как следствие этого упадок дисциплины требовал больших усилий поддерживать среди подчинённых должный порядок. Неопределённось во многих делах, в том числе и с будущим; большой объём работ, связанных с расформированием; отсутствие видимых перспектив - всё это вызывало безразличие у многих к службе. Нас к тому же бросили (в полном смысле слова) на строительство взлётной полосы на аэродроме г. Олава, превратив боевую часть в строительную команду. Оставшиеся небольшие подразделения выполняли задачи по сдаче вооружения, боевой техники и имущества. Так, меня с командой 30-40 человек направили в г. Вроцлав для сдачи пушек на базу хранения СГВ, где я пробыл около двух месяцев, фактически до самого отъезда в Союз.
Во Вроцлаве десять лет спустя после войны пересеклись жизненные пути меня и моего отца, который освобождал этот город, и где шли упорнейшие бои. Об этом свидетельствует и то, что город смогли освободить уже после захвата Берлина, хотя он оставался далеко в тылу наших войск. Затем отец во Вроцлаве сразу же после войны демонтировал оставшиеся заводы и отправлял оборудование в Союз. В тот период, когда я там был, город , несмотря на то, что прошло уже более 10 лет после войны, весь лежал в руинах. Расчищены были только магистральные улицы и оставались целыми лишь несколько промышленных предприятий на окраине города.
Неопределённость с дальнейшей службой угнетающе давила на каждого из нас, вызывала чувство неуверенности в себе.. Шло массовое сокращение офицерского состава и мы были поставлены перед дилеммой: служить или не служить. При этом никого не интересовало мнение офицера: желает он служить или не желает, а ведь все офицеры, особенно молодые, осознанно связали свою жизнь с армией. Многие прослужили по 5 и более лет и, не имея никакой профессии кроме военной, фактически выбрасывались на обочину жизни. Увольнялись и некоторые офицеры, которым оставалось до пенсии 1-2 года. Вот такие были нюансы хрущевских сокращений Вооруженных сил. Относительно рядового и сержантского состава было проще: их распределяли по различным соединениям и частям СГВ, заполняя имеющейся некомплект.
С началом расформирования стала появляться масса слухов и прогнозов, связанных с дальнейшей службой и увольнением. Мне исполнилось 26 лет. Возраст вроде бы такой, что не стоило бы задумываться о трудностях жизни: всё еще впереди. Но я был уже не один и обязан думать не столько о себе, сколько о семье и её будущем.
В июне, когда подходил срок расформирования, всё стало проясняться. В часть прибыли офицеры - кадровики из штаба СГВ, чтобы решить проблемы с офицерским составом. Офицеров стали вызывать для собеседования, а если говорить прямо, то в основном для объявления уже заготовленных решений. Некоторым сразу же объявляли о их увольнении из Вооруженных сил. В этом случае не последнюю роль играли служебные характеристики в Личном деле, где были отражены замечания по службе. Вызвали из Вроцлава и меня.
На удивление со мной поговорили обстоятельно и, как мне показалось, доброжелательно. Майор-кадровик, беседовавший со мной, спросил, где бы я хотел продолжить службу, и назвал несколько Военных округов, куда они могли меня направить. Я конкретных планов относительно места службы не имел и как-то об этом не задумывался, зная, как говорится в армейской поговорке: “меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют”. Единственно, что мне хотелось, так это служить поближе к родному дому, в Сибири, в Сибирском военном округе (по удаленности это вполне соизмеримо с Кушкой). Об этом я и сказал офицеру-кадровику. Он искренне удивился моему желанию.
- Все стремятся попасть в округа, где условия жизни полегче и климат получше, а Вы в Сибирь. Но к сожалению в перечне округов, куда мы можем направлять офицеров, этого округа нет. Есть Московский, Северо-Кавказский, Уральский и Приволжский Военные округа.
Я выбрал Уральский. Он был всё же ближе к родным местам, чем другие, да и климат мало отличается от сибирского.
- А почему Вы не хотите, например в Северо-Кавказский округ? Это же юг России, благодатный край с абрикосами, черешней, вишней... А какие места - Ростов, Ейск, Кубань, Ставрополье, не далеко море... Одним словом -Юг!
- Нет, я хотел бы в Уральский Военный округ.
- Ну что ж, если у Вас такое желание, проблем с этим не будет.
Вечером поделился выбором с Антониной Дмитриевной, интересно было знать её мнение. Оказалось ей совершенно безразлично куда ехать: на юг, на север или на восток; куда пошлют, туда она и согласна ехать. Вообщем - “Декабристка”.
Настало время готовиться в дорогу. За 5 лет службы в СГВ набралась масса вещей. Это я ощутил, когда начали собираться к отъезду. Особенно много оказалось книг. В Легнице действовало общество “Дружбы ПНР-СССР”, которое имело в городе свой магазин печатных изданий на русском и польском языках. В нём продавалась, можно сказать, вся наиболее популярная и ходовая книжная продукция, издаваемая в СССР.
Каждый раз проходя мимо этого магазина, я заходил в него и покупал несколько интересных для меня книг, которые к тому же и стоили наполовину меньше своей цены. Таким образом, набралась приличная библиотека. К сожалению контейнер для перевозки вещей я не заказал, считая, что вещей будет немного. Оказалось не так. Но заказать заново контейнер было уже поздно. Пришлось многое оставить, в том числе и собранную библиотеку, взяв лишь то, что вместилось в чемоданы и в ящик, сделанный солдатами на скорую руку.
5 июля 1956 года, заняв с супругами Дорофеевыми купе поезда “Легница-Москва”, мы оставили город, в котором прослужил без малого 5 лет, и поехали, как мне казалось, в неизвестность. Оторвана ещё одна, 5-ти летняя страница жизни.
В Москве нас встречали мать, сестра и другие родственники Антонины Дмитриевны. Радушие, с которым нас встретили, простота общения, застолья - быстро нас сблизили и подружили. Так, с её двоюродными братьями Владимиром и Евгением и их сестрой Верой мы сохранили добрые дружественные отношения на долгие-долгие годы.
Оглавление