|
- ДОМА НАШЕГО ДЕТСТВА - УГОЛ ПРАВДЫ Ленинградский проспект, д.22 (Ленинградское, Петербургское ш., д.34, кв.5)  |
|
20 сентября 1834 г., я в тесной толпе по-осеннему празднично одетых людей. Сегодня у Тверской Заставы произойдет знаменательное событие – открытие Триумфальных ворот, строительство которых, начатое пять лет назад, наконец-то, завершено. Жаль, только автор Осип Бове не дожил немного до этого торжества, все дела довел до конца его брат, Михаил.
Запрокидываю голову, чтобы оценить великолепие и величие сооружения, и чуть не теряю цилиндр, уж больно высоки получились новые Триумфальные ворота, архитектору пришлось заодно и площадь заново переделывать, чтобы освободить пространство и вписать их в плотную застройку окраины Москвы. Но все получилось на славу! Захотелось вдруг подняться на самый верх, туда, где обдуваемая всеми ветрами несется от города колесница Победы. Там, наверняка, отлично видны просторы Ходынского и Ямского полей с одной стороны, и неисчислимые до горизонта купола московских храмов с другой… …Вот, до такого перевоплощения я дошел, пытаясь написать очередную главу из истории семьи, как Хмельковы почти сто лет назад поселились на Петербургском шоссе неподалеку от Тверской Заставы. Масса интересных фактов и обилие фотографий по теме, обнаруженных в интернете, переполнили разум, вызвали такой эффект, что я явственно ощутил себя в середине XIX века. Да-да, в цилиндре и с тросточкой. Пора в “дурку”, скажете вы. Может быть, может быть, но пока не время. Хочется поделиться всем этим с вами. Не пугайтесь! Вам ничего не грозит, информацию я буду дозировать. Итак, в 30-х годах позапрошлого века при Николае I активно стала преображаться местность от Тверской заставы до Петровского путевого дворца, построенного еще Казаковым при Екатерине II. Толчок этому, конечно, дала постройка новых Триумфальных ворот. Раньше традиционно в честь знаменательных событий сооружались ворота на нынешней Триумфальной площади (б. Маяковского). Замысел Николая I был ясен – создать грандиозное сооружение на окраине, облагородить подъездные пути. Представляете, как восхищались путники на въезде в Москву из Санкт-Петербурга, когда они по шоссе, превращенному почти в бульвар, приближались к Тверской заставе. Кстати, идея Елисейских полей в Париже такая же, да и их Триумфальная арка появилась позже на два года, правда, строилась более тридцати лет. Только, вот, не стала Тверская застава московской площадью Звезды. Думаю, всему виной Смоленский (ныне Белорусский) вокзал, появившийся тут в 1870 г. Железная дорога ограничила возможность развития площади. Куда нам до двенадцати лучей у парижской Звезды! У нас только семь улиц втекают-вытекают из современной Тверской заставы (1-я Тверская-Ямская, 1-я Брестская, 2-я Брестская, Бол. Грузинская, Лесная, Бутырская и Ленинградское шоссе). Да, и не дожили наши ворота до нынешних дней, в 1936 их разобрали, потому что те якобы мешали возросшему автомобильному движению. Нынешние, воссозданные в 1968 г. на Кутузовском проспекте совсем не оригинал – и ниже, и арка другая, и по мелочам, если приглядеться, много отличий можно обнаружить. А начал я повествование с творения Бове неспроста, получается, что Хмельковы, прибывшие в 1922 г. в Москву из Николаева и поселившиеся на Петербургском шоссе, видели эти ворота, часто проезжали на трамвае под их кирпичными сводами, переходили через площадь, уворачиваясь от истошно сигналящих автомобилей. Тайну перемещения Хмельковых по России мне пока раскрыть не удалось. Известно, что Дмитрий Федорович родился в 1883 году в деревне Лишняги Веневского уезда Тульской губернии (сейчас это Серебряно-Прудский район Московской области). Хмельковы живут там до сих пор, присутствуют и другие фамилии, но особенно прославился местный житель И.П. Иванов, который 11 декабря 1941-го повторил подвиг Ивана Сусанина, заведя колонну отступающих немцев в непроходимый овраг в глухом лесу. Акулина Семеновна Хмелькова (Кузнецова) родилась в 1884 г. в д. Лиховидово Тульской губернии, что немного поодаль от Лишнягов. Почему они оказались на Украине, почему в двадцатых годах прибыли в Москву? Надеюсь, когда-нибудь смогу ответить на эти вопросы. Пока же только факты – в свидетельстве о рождении матушки значится 4 марта 1925 г., Москва, Ленинградское ш., д.34, кв.5, отцу 42 года, матери 41, 6-й ребенок в семье. Это цифры, а по жизни она была восемнадцатой по счету, такова дикая детская смертность в то время. Елена 1909 г.р., Илья 1912 г.р, Вера 1915 г.р., Лидия 1916 г.р., Петр 1923 г.р., Клавдия 1925 г.р. - но в 1927 году и этот список сократился – умер Илья от заражения крови после футбольной травмы. Вся эта ватага проживала в огромной комнате почти 45 кв.м. в коммунальной квартире N 5 на втором этаже, в которой было еще девять комнат. Два окна выходили на Ленинградское шоссе, два (одно с балконом) на 2-ю улицу Ямского поля. Мать вспоминала, что в детстве свободно каталась на велосипеде дома, так много было места и так мало мебели. От бывших хозяев достался только огромный стол, за которым легко располагались двадцать человек, и шкаф, служивший потом нескольким поколениям, пока в 1978-м его не отправили в отставку, т.е. на свалку. Как вы уже поняли, коммуналка образовалась из квартиры доходного дома, построенного накануне революции в модном тогда стиле неоклассицизм.(1910—1911 г.г., архитектор Б. М. Нилус). Шестиэтажный, купол на крыше, ряд парных колонн на уровне пятого и шестого этажей, хаотичные, казалось бы, балкончики – такой облик был у него в начале 20-го века, когда четная сторона шоссе стала застраиваться высокими по тем временам домами. А всю вторую половину предыдущего столетия здесь на месте ямских делянок активно возводились дачи в точном соответствии с планами еще Николая I. Место стало очень популярно у московской интеллигенции и купечества. Так, например, первый собственный дом архитектор Шехтель построил именно тут в 1895 г. (примерно около современного дома 10), а другой известный персонаж Николай Рябушинский в Петровском парке возвел дачу ‘Черный лебедь”, сохранившуюся до наших дней. Поговаривали, что там было много чудес, а в будке на входе жил даже настоящий леопард. Для богатых людей стала создаваться и соответствующая инфраструктура. И ресторан “Яр” переехал с Кузнецкого моста, и другие появились – “Эльдорадо”, “Мавритания”, “Стрельня”. Через дорогу расположился ипподром. Красота! Все под боком! Одним словом, “рублевка” была тогда здесь. Неслучайно, что линия первого электрического трамвая пролегла именно сюда, сначала в 1899 г. от Бутырской заставы до Петровского парка, а вскоре и по Петербургскому шоссе зазвенели трамваи. Рельсы проложили ближе к нечетной стороне, где, в основном, располагались заводы. В доме 15 (почти напротив окон Хмельковых, через шоссе) сейчас находится кондитерская фабрика “Большевик”, а тогда это была известная фабрика товарищества «А. Сиу и Ко». 1 октября 1884 г. французский архитектор Дио завершил строительство новых корпусов. Здания осветили первые электрические огни Москвы. Люди со всей страны съезжались посмотреть на это чудо архитектуры. Фабрика обладала небывалой по тем временам двигательной мощностью – более 500 лошадиных сил и была оснащена мощнейшими паровыми, газо-генераторными и нефтяными двигателями. На плане 1904 г. хорошо представлен этот район Москвы, видно, что 2-я улица Ямского поля (на углу которого появится потом дом с куполом) еще не “прорезала” квартал Ямской слободки до шоссе. Есть и некие неточности, правда, это можно оправдать, план – не карта. Так, например, фабрика Сиу нарисована напротив Черкасской богадельни, что совсем не так, современные номера домов 15 и 16 находятся в неком отдалении. Богадельная была построена на средства княжны Надежды Черкасской. Оставшись вдовой после гибели мужа, Надежда Черкасская не растратила средства, а употребила их на богоугодное дело - устроила храм Святой Троицы и при нем богадельню, в которой призревалось 15 пожилых женщин - либо больных, либо обездоленных. Они были на полном содержании. Черкасская составила строгую смету и в завещании оставила именно столько средств, сколько было нужно для этого. Впоследствии богадельню взял на свое полное обеспечение успешный купец Николай Спиридонов. Перед революцией 1917 г. пространство от Тверской заставы до Петровского парка целиком сложилось. В начале шоссе построили Тверской путепровод (1906 г.) на месте пересечения с железной дорогой, который служит городу до сих пор. В парке по-прежнему были дачи, но от нового здания “Яра” в сторону заставы появились несколько доходных домов в стиле модерн и неоклассицизм. Само шоссе стало мощеным и имело, как бы, три рукава с аллеями между ними. В таком виде район и застыл почти на десять лет по причине известных событий в нашей стране, стало не до архитектуры. Многие жители окрестных домов погибли в Первую Мировую и Гражданскую, кто-то эмигрировал. Огромные квартиры превратились в коммуналки, там появились новые жильцы, в том числе и наши герои рассказа – семья Хмельковых. Петр и Клавдия родились уже здесь, а в 1930 г. старшая дочь Елена вышла замуж за Константина Копылова. Маленькая Клава быстро сообразила и мелком отчертила им часть комнаты у окна на шоссе, за что крепко получила от родителей. Через год у молодоженов родилась Люба, но в 11 месяцев ребенок умер от воспаления легких. Все Хмельковы очень переживали эту утрату, ведь малышка успела стать всеобщей любимицей. В 1933 первый раз замуж вышла Лидия – за Александра Сазонова. Новая семья заняла угол у окна на 2-ю улицу Ямского поля (Правда). В 36-м у них родился Юра, но младенец тоже не дожил до годовалого возраста и умер от диспепсии. А в 38-м Александра посадили, кто-то донес его слова “Сталин, Сталин, без штанов ты нас оставил”, сказанные на работе. В 1935 и Вера привела в дом мужа – Павла Бурлакова. Третья молодая семья заняла пространство у второго окна на Ленинградское шоссе, места уже стало не хватать, родившаяся через год у них Люба какое-то время даже спала в корыте. Да еще и у Копыловых родилась Нина. Получилось, что в 1936 г. некоторое время в комнате жили: Хмельковы - Дмитрий Федорович, Акулина Семеновна, тринадцатилетний Петя, одиннадцатилетняя Клава; Копыловы – Константин, Елена, Нина; Сазоновы – Александр, Лидия, Юра; Бурлаковы – Павел, Вера, Люба. Итого, 13 человек! Аж, три с половиной метра квадратных на человека, но это для тридцатых годов был еще очень хороший результат. На рубеже тридцатых годов в районе произошли значительные изменения. Самое главное – на шоссе положили асфальт в 1929 г., а конструктивизм заполонил все вокруг – тут и новая фабрика-кухня (дом № 7), и дом кооператива "Дукстрой (ныне № 26, сильно перестроенный) с коридорной планировкой и малометражными квартирами, имевший некоторые элементы общественного обслуживания (1927-1928, архитектор А.Фуфаев), и, конечно, стадион “Динамо” в Петровском парке (1928). Последняя постройка сильно испортила ауру округи, парк сжался до пространства около Петровского дворца, а дачи просто все снесли. Новая жизнь наступала! В ноябре 1933 по дороге вдоль дома Хмельковых проползло небывалое чудище на колесах. Автобус – не автобус, да, еще с рогами. Это первый троллейбус в Москве (модель “Лазарь Каганович”) стал ходить от Тверской заставы до села Всехсвятское (ныне м. “Сокол”) по однопутной тогда еще контактной сети. В салоне имелось 37 мест для сидения (кресла были мягкие), зеркала, никелированные поручни, сетки для багажа; под сиденьями установили электропечки. Двери открывались вручную: передние - водителем, задние - кондуктором. Машины выкрасили в темно-синий цвет (сверху имелась кремово-желтая полоса, внизу - ярко-желтая обводка). Несомненно, маленькая Клава Хмелькова очень удивлялась такому транспорту, как и другим событиям, самое страшное из которых произошло 18 мая 35-го. С Центрального аэродрома, расположившегося рядом, на Ходынском (Октябрьском) поле, в те годы взлетали разные самолеты, но “Максим Горький” АНТ-20 был самым большим в мире – длина 33 м, размах крыльев 63 м, 8 двигателей по 900 л.с. И вот, при большом стечении зрителей на аэродроме и на соседних улицах, собравшихся увидеть небывалый самолет, тот развалился в воздухе и рухнул на поселок “Сокол”. Истребитель И-15, сопровождавший флагмана, выполняя фигуру высшего пилотажа, врезался в крыло “Максима Горького”. Взрыв, крыло отваливается, самолет кренится и рассыпается на части, тела 46 несчастных людей падают буквально на головы зевак. Так закончился демонстрационный полет для работников авиазавода с детьми, ставшими в тот день пассажирами. Потом выяснилось, что истребитель выполнял сложные маневры по просьбе киношников, организовавших съемку триумфа советского авиастроения. В середине 30-х г.г. улица на углу дома (2-я Ямского поля) стала называться “Правда” в честь одноименной газеты, огромный комплекс издательства которой здесь был выстроен. В нашей семье, кстати, потом все говорили “на Правде”, “поехали на Правду”, хотя дом всегда числился по шоссе. Очень емкое и короткое оказалось название, в бытовой речи это важно. В 37-м жильцов в комнате Хмельковых поубавилось – Сазоновы и Бурлаковы съехали, получив комнаты в бараках от предприятий, где работали. Лидия, например, от Метростроя, где она тогда трудилась. К слову сказать, так до самой смерти в 1979 г. она и не имела отдельной квартиры. В 1943 вернулась с новым мужем Иваном Роговым в комнату родителей, а в середине 70-х, когда дом расселяли, получила опять же комнату в коммуналке. По окончании семи классов Клавдия 1 декабря 1940 г. поступила в ремесленное училище № 5, что располагалось в 1-м Боткинском проезде, д.7 при известном авиационном заводе № 30 (впоследствии ММЗ “Знамя труда”). Можно сказать, место проживания в данном случае сыграло свою роль при выборе профессии. Ведь еще в начале века на Ямских полях акционерное общество «Дукс» выпускало первые аэропланы, после революции оно было преобразовано в Государственный авиазавод №1 (ГАЗ №1), а затем уже произошло разделение на заводы №1 и №30, который и расположился на Ходынском поле у Центрального аэродрома. Итак, Клава стала учиться на фрезеровщицу – специалиста по обработке различного рода деталей на станке. Характер у нее был сметливый и бойкий, а после того, как она неудачливому кавалеру-оппоненту сломала палец, авторитет среди одноклассников еще больше увеличился. Таковы законы подростковой среды, с годами ничего не меняется. Давайте представим май 1941 года, ей чуть больше шестнадцати, весна, пригревает солнце. Нарядившись по погоде, Клавдия спускается по парадной лестнице из квартиры, переходит через дорогу на аллею и идет в сторону “Динамо”. Можно доехать и трамваем, и автобусом, и троллейбусом, но зачем? До училища рукой подать, чуть больше километра. По пути догоняет подруг и, весело щебеча, они у нового Дома летчиков (перестроенного “Яра”) переходят через дорогу и трамвайные пути к небывалому ажурному строению, одному из первых панельных домов в Москве. Красиво! Потом компания заходит за угол стадиона “Юных пионеров” и вот, у фабрики-кухни проходная завода и училище. Рабочие уже прошли чуть раньше, с этим строго, за опоздания можно и срок получить. Девчатам пока это не грозит, но все равно задерживаться нельзя, надо еще спецовку успеть надеть, сегодня занятия у станков. Очень скоро их беззаботная юность останется там, “до войны”, воскресенье 22 июня разделит жизни советских людей на “до” и “после”. Только “после” будет не у всех, особенно у поколения начала двадцатых годов. Брат Петр Хмельков, к тому времени учившийся в военном училище где-то на Урале, уходит на фронт. Прослужив в разведке сначала 170 танковой бригады, а затем в 137-м полку 110 гвардейской стрелковой дивизии, он останется живым к концу войны, правда, несколько раз получая серьезные ранения, последнее из них 9 мая 1945 г. Дальнейшая его судьба тоже интересна – он станет первым в нашем роду, кто получит высшее образование, закончив вечернее отделение МАИ, а до этого некоторое время Петр Дмитриевич работал даже машинистом в метро. Личная жизнь у него не сложится, первый раз женится в марте 1949 на Фаине, а от второго брака в 52-м родится дочь Лариса, но и с этой семьей расстанется. Умрет он очень рано, в 54 года, чему виной были и военные ранения, и семейные неурядицы, и пагубные привычки. Глава семьи, Дмитрий Федорович Хмельков, перед самой войной оказался по служебным делам на Украине, и дальнейшая его судьба неизвестна. Потери среди мирных жителей за четыре года войны превышали боевые потери в несколько раз. Думаю, узнать точно его судьбу уже не удастся, ведь учет обычных граждан не велся. В октябре 1941 года ситуация у Москвы сложилась критическая, фронт фактически был открыт и только чудо спасло столицу от захвата неприятелем. Всем известен монумент “Противотанковые ежи” на Ленинградском шоссе за Химками, это был рубеж обороны, дальше которого немцы так и не смогли пройти. Сегодня оттуда в спокойное время до дома на углу Правды можно доехать на автомобиле за 15 минут, тогда танки, наверно, добрались бы часа за полтора, маршем, если бы не защитники и укрепления, изрезавшие землю на северо-западе Москвы. В строительстве окопов, противотанковых рвов принимали участие почти все жители Москвы, из тех, кто не эвакуировался на восток. Рабочие завода №30 и оборудование были вывезены, ремесленное училище, где училась Клава Хмелькова, осталось. Учеба как бы продолжалась, но учащихся очень часто привлекали на рытье окопов и дежурства на крышах домов при авианалетах. По некоторым сведениям первая бомба разорвалась у метро “Аэропорт” в ночь на 22 июля, на месте нынешнего здания МАДИ. В тот же день был разрушен театр Вахтангова на Арбате. Свыше 200 бомбардировщиков 2-го воздушного флота Люфтваффе шли сразу с четырех направлений. Второе нападение было совершено уже на следующий день, 23 июля. Немцы учли ошибки и применили новую тактику – кидали бомбы с недосягаемой для зениток высоты в 7000 метров. Зажигалки сыпались тысячами, однако дежурящие на чердаках граждане не давали разгораться крупным пожарам. Всего Москва пережила 134 налёта, а с апреля 1942 года бомбежки прекратились – и фронт немного отодвинулся, и немцы поняли бессмысленность продолжения авиаударов, более перспективные цели были в районах непосредственных боевых действий. Все это пережили и Хмельковы, оставшиеся в Москве. Только муж Веры уехал с заводом в эвакуацию, специалисты нужны были и в тылу. Лидия пошла служить в ПВО, поднимала аэростаты в небо Москвы. Очень действенным оказалось такое средство противовоздушной обороны, не дававшее самолетам врага спокойно маневрировать в воздухе. В августе 1942 г. Клавдия закончила ремесленное училище, и с 12 сентября стала работать фрезеровщицей на 30-м заводе, как гласит запись в трудовой книжке. Тогда основное оборудование уже возвратили из эвакуации, и наладился выпуск самолетов ИЛ-2. Сохранилась уникальная фотография тех лет, где мать за работой в цеху. Все рабочие достаточно тепло одеты, и, судя по воспоминаниям, это был декабрь. Жизнь тем временем в столице налаживалась, работали театры, рестораны, даже метро строилось (ст. Новокузнецкая). Все уже привыкли к распределению продуктов по карточкам, работающие имели несколько повышенные нормы выдачи, а кое-что можно было купить в магазинах за деньги или выменять на рынках. После того, как в июле 1944 г. по Москве провели пленных немцев во главе с фельдмаршалом Паулюсом, все ощутили близость окончания войны. Огромная колонна шла по Ленинградскому шоссе, а потом и по Садовому кольцу вокруг центра города. Казалось, все жители вместе с Хмельковыми высыпала на улицы, стояли молча на тротуарах, только шарканье подошв сливалось в звук, заставлявший сердца москвичей учащенно биться. Вот, он – поверженный враг! Неужели скоро все закончится? По окончании этого антипарада поливальные машины тщательно вымыли город, акция уборки получилась очень торжественной и символичной. Тем временем в роду Хмельковых произошли изменения. У Роговых в 1944 г. родилась Наталья, а у Бурлаковых – Виктор. Мы привыкли считать, что в войну люди не жили, а только воевали и работали. Нет, это не так, удивительным образом человек приспосабливается к любым условиям, находя что-то положительное даже в мелочах. Только уж очень долго длился этот период страшного напряжения, четыре года войны лишили молодого поколения юности, пожилым людям, пережившим еще и Гражданскую, опять пришлось страдать. Тем радостней и желанней была Победа! Летом 1945 г на Белорусском вокзале неподалеку каждый день был праздник с охапками цветов и танцами под гармошку, так с Запада возвращались эшелоны с демобилизованными. А 7 сентября 1947 г. в Москве случилось еще одно грандиозное событие – отмечалось 800-летие Москвы. Наши вожди понимали значимость юбилеев для сплочения общества и поднятия духа, и этот праздник стал прекрасным продолжением празднования Победы. Была учреждена медаль “800 лет Москвы”, которой награждались почти все работающие москвичи. Получила ее и Клавдия Хмелькова, правда, она уже была медаленосицей, незадолго до этого ей вручили “За оборону Москвы”. Скоро она стала и членом ВКП(б), но дальнейшая партийная карьера не получилась по семейным обстоятельствам, т.к. очередную переаттестацию не прошла, сидя дома с маленькими детьми. Но это будет потом, а 20 января 1947 г. случилось событие, определившее и мою судьбу, и моих братьев. После демобилизации на 30-м заводе слесарем стал работать Соколов Николай Николаевич – наш будущий отец. Именно на работе он встретился с матерью и 16 мая следующего года они поженились. С этого дня Клавдия Дмитриевна уже не жила на Ленинградском шоссе, сменив адрес на Большую Калужскую. Попробуем подсчитать еще раз всех жильцов в комнате Хмельковых, уже по состоянию на май 1948 года. Итак, Хмельковы - Акулина Семеновна, Петр Дмитриевич, Клавдия Дмитриевна; семья Копыловых – Константин, Елена, Нина (1936), Людмила (1941), Ирина (1946); семья Роговых – Иван, Лидия, Наталья (1944), Владимир (1947). Всего двенадцать человек. Через год опять будет двенадцать – Петр приведет жену Фаину. Но дальше народонаселение “на Правде” будет только убывать. 18 декабря 1954 г. умирает Акулина Семеновна, в 55-м году Копыловы получат комнату на “Войковской” в новом тринадцатиэтажном доме. Таким образом, к 1957 году, когда изменится адрес на Ленинградский проспект (вместо шоссе), среди жильцов числились только семья Роговых и Фаина, которую покинул Петр Дмитриевич. Огромная площадь комнаты позволила сделать две, после чего Фаина жила уже одна на отдельной площади с окном на улицу Правда. Роговы же заложили кирпичом балкон из-за его аварийного состояния и довольствовались только двумя окнами на проспект. Лидия Дмитриевна стала моей крестной матерью, и я в дальнейшем часто бывал у них в гостях, особенно на новогодние каникулы, когда доставался билет на елку от завода “Знамя труда” в клуб Чкалова, располагавшийся тут же, за углом. Первые мои детские воспоминания связаны именно с тетей Лидой, точнее с выездом в летний детский сад, куда она взяла меня с собой - мне четыре года, я просыпаюсь на солнечной веранде, а мамы рядом нет. Трагедия! Плачу! Дом, ставший родным почти для двух десятков человек из нашего рода, перестал быть жилым в середине 70-х годов. Там провели реконструкцию, и уже долгое время в новом офисе располагается одно из подразделений ВГТРК “Россия”. В начале XXI века еще раз упростили облик здания – ликвидировали балкончики. Теперь дом совсем не выделяется среди ровной череды застройки Ленинградского проспекта, в отличие от прежних лет, когда он явно доминировал на пару с “Яром” (см. фото 30-х г.г.), соперничая с тем выразительностью стеклянного купола, разобранного потом, в конце 50-х г.г. Что ж, у каждого здания, как и у человека, своя судьба, бывает и не совсем счастливая. И у людей счастье в дефиците, вот, и у Хмельковых получилось по-разному. Пятеро детей Дмитрия Федоровича и Акулины Семеновны прожили непохожие жизни, но их навсегда объединил “угол Правды”, ставший для многочисленных потомков синонимом бытия москвичей первой половины XX-го века. Записал Соколов Н.Н. (1957 г.р.) Генеалогия Хмельковых При подготовке материала использованы фотографии из личного архива Соколовых и с сайтов www.mosday.ru, www.oldmos.ru, www.retrofoto.ru Автор выражает особую признательность Смирновой Татьяне Вениаминовне, проживавшей в квартире № 5 с 1944 по 1958 г.г., за дополнительный материал и предоставленные воспоминания: Из Книги "Династия Рябушинских" Петров Ю.А. издательство Москва "Русская книга" 1997 год. стр. 132-133. "... Вернувшись летом 1917 года, Степан Павлович после октябрьских событий вместе с семьей был вынужден бежать из Москвы,оставив на произвол судьбы дело жизни-коллекцию икон. В официальном издании Третьяковской галереи советского периода глухо упоминается, что «коллекция С.П.Рябушинского поступила в Государственный музейный фонд в 1918-1919 гг.»,откуда часть собрания в последствии перешла в галерею,а значительное количество икон оказались рассеянными между московскими и провинциальными музейными учреждениями. Как происходила «национализация» частных собраний в то время? В литературе имеются сведения, что осенью 1917 года сотрудники только что созданной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и экономическим саботажем(ЧК),осматривая брошенную виллу «Черный лебедь» в Петровском парке, принадлежавшую брату Степана- Николаю Рябушинскому,наткнулись здесь на целый склад икон. Приuлашенные для экспертизы И.Э.Грабарь и П.П.Муратов узнали знаменитую коллекцию,которую передали с их благословения в Госфонд. Однако на сей счет есть и иные,менее радужные свидетельства. Покойный ныне московский краевед А.П.Линьков в свое время любезно предоставил автору этих строк неизвестно каким путем попавшую к нему копию письма на ВЧК в коллегию по охране памятников старины и искусства от 30 ноября в 1917 года.В документе говорилось,что «из дома С.П.Рябушинского по Петроградскому шоссе,д.34 вывезено 128 икон,11 картин,паникадила,подсвечники,ящик с книгами и шитьем,ящик с фарфором и др.» Дом этот,неподалеку от виллы брата Николая,Степан Петрович построил в 1914 году как доходный,а напротив возводился другой,предназначенный для Музея иконы,и в нем уже начала развертываться первая экспозиция. Но осенью 1917 года была свернута,вся экспонаты перевезены в соседний дом,откуда и были изъяты чекистами в ноябре. По всей видимости,наиболее ценные произведения были укрыты на вилле «Черный лебедь» ,а остальная часть собрания оставлена в помещении музея на Петроградском шоссе. Здесь чекистами был произведен отбор, в результате которого были выделены,имеющие интерес, с их точки зрения,произведения, а «все остальные отданы обитателям дома и свалены в подвале,как не имеющие художественной ценности»…." Одна наша соседка, въехавшая в эту квартиру в числе первых в (1920 или раньше, рассказывала, что в эта квартира в доме была хозяйской, а другие сдавались внаем. На тот момент они застали и некоторые вещи, оставшиеся от прежних хозяев, может быть среди них и те “остальные”, что были “отданы обитателям дома … как не имеющие художественной ценности»…." Среди таких вещей был мужской портрет, о котором говорили, что это портрет хозяина-Рябушинского. Стены некоторых комнат были обиты красивыми тканями,в других были обшиты деревянными панелями. Из этих тканей новые жильцы шили себе юбки, время то было голодное, народ нищий. Ванная комната уже не использовалась по назначению-это был чулан.(Она стала соответствовать своему названию после ремонта на стыке 60-х и 70-х годов. Тогда же был построен еще один туалет). На кухне, между окном и черным ходом у выступа стояла большая дровяная плита,а рядом с ней площадка для самовара. В стене выступа были отверстия для самоварной и печной труб. Этот выступ очевидно был коробом дымохода. До войны был проведен газ и поставлены 2 плиты,что конечно было мало для многонаселенной квартиры-вот вам и повод для ссор и конфликтов. В войну газа практически не было и на плите стояли керосинки. Я помню,как в конце 40-х годов поставили третью газовую плиту дали газ,а дровяную плиту убрали. Соседи вспоминали, что до войны на кухне кипятили самовар. У окна стоял большой стол на толстых фигурных ногах, как у рояля. Этот стол был общим, а, по периметру кухни, стояли маленькие “индивидуальные” столики, но не у каждой хозяйки был свой столик. Состав жильцов периодически обновлялся, но были семьи которые прожили в этой квартире до ее расселения в 70-х годах. Общаясь с Милой Копыловой я бывала в их комнате. Всех жильцов этой комнаты называли Хмельковыми. Жили они очень бедно, шумно. Я запомнила, комнату разгороженную занавесками, а из мебели в основном стол, стул, кровати, тумбочки. Запомнились разговоры на кухне, что женится Петр, скоро свадьба, и вот в комнате Хмельковых появилась Фаня и этой семье отгородили угол. Тогда все новости выносились на кухню. Да и с появлением новой хозяйки, нужно кому-то было потесниться на кухне и в чулане, чтоб выделить ей место, а это не так просто. Отец Милы — Константин Копылов вместе со своим отцом подрабатывали, делая ремонт в комнатах. Делали они ремонт и в нашей комнате, и моя мама отзывалась о них очень хорошо. Ремонт заключался в побелке потолка и покраске стен, редко у кого были обои. Сложность в побелке заключалась в том, что высота комнат была 4-5 метров. Мои детские воспоминания о жизни в коммунальной квартире светлы и радостны, но это лишь потому, что были любящие родители рядом, были соседи, которые очень хорошо относились ко мне. Как только на кухне назревал скандал или не для детских ушей разговор мама меня прогоняла с кухни. А скандалы случались не шуточные. Сегодня, с позиций взрослого человека, я понимаю, что бедность, бытовые неудобства, скученность пробуждали не лучшие черты характера людей. Читая или смотря в театре пьесу Горького «На дне» у меня всплывают в памяти картины из прошлого наших коммуналок. Да и «Воронья слободка» Ильфа и Петрова, тоже узнаваема. Для детей местами игр в квартире был коридор, дети бегали, играли в прятки, забегая в чуланы, своим криком наполняли квартиру. Валентина Ивановна вспоминает, что в детстве в их, преимущественно девичей, компании, куда входила и Ваша мама, верховодил Петр Хмельков. Они все располагались в темной ванной комнате, рассаживаясь на какие то скамейки, и он начинал страшным голосом им вещать:”В темной, темной комнате...”. Дальше они уже не слушали и с визгом вылетали в коридор. На улицу они ходили гулять или на детскую площадку, которая была на месте дома 2а по улице Правда или в «клубный сад»,как называли и они, да и мы послевоенные, скверик, который был за клубом 30 завода. Когда, еще до войны, построили дом 2а,примыкающий ко 2 подъезду нашего дома, то для прогулок остался «клубный сад», ну а потом, когда уже повзрослели, и «аллейки», так мы называли липовые аллеи по средине шоссе. Знаменательным событием в жизни квартиры была установка телефона. Это случилось вскоре после 1950 года, благодаря хлопотам главы одной из вновь въехавших семей. Телефон висел на стене сразу слева от входной двери, его номер был Д0-09-90. Трубку, как правило снимали жильцы первых комнат. Для вызова соседей из остальных комнат, был установлен звонок. Количество звонков было 1/2/3/4 или комбинации из количества длинных и коротких но не более 4-х. Не сказать что телефон звонил непрерывно или был постоянно занят. В домах еще мало у кого были телефоны, а на работе доступ к городским телефонам не был очень свободным, так что споров, кому подойти к телефону не было, скорее наоборот. Состав жильцов не был постоянным, одни семьи уезжали и на их место приезжали другие, так в 1958 году уехала и наша семья. Но связь с соседями, с которыми сложились добрые отношения, не прерывалась. В начале 70-х годов началось расселение этой квартиры. В основном получали они все те же комнаты в 1-2-3 -х комнатных квартирах, опять все те же коммуналки!!!, в районе Песчаных улиц или Хорошевского шоссе. И вот разъехавшись из этой квартиры, бывшие соседи стали перезваниваться время от времени, обмениваться новостями-вместе было тошно а порознь стало скучно. Время шло, стали приходить печальные известия о кончине кого-либо. На сегодняшний день из довоенного поколения похоже, что осталась одна Валентина Ивановна. Далее была реконструкция дома, видимо тогда и убрали купол, упростили крыльцо, поставили ворота, закрывающие вход во двор через арку со стороны улицы Правда. Мне кажется, что и на фасаде дома не стало каких-то элементов, помимо того что убрали балконы, он стал какой-то плоский, прилизанный. |
Дома нашего детства
Главная страница сайта
Сайт управляется системой uCoz