Глава 2.
Жизнь продолжает наносить удары. Первая Мировая и Гражданская войны.
Благие времена. Коллективизация. Ликвидация кулачества. Реабилитация раскулаченных.


Наконец-то семья Ивана Субботина окончательно обустроилась. К 1914 году уже переселились в новый дом. Появилось достаточно большое хозяйство: пара или даже тройка лошадей, две коровы, овцы и другая домашняя живность. Но и выросло семейство: пять сыновей, а уже в новом доме - родились две дочери, Василиса (Елизавета) и Дора (Федора).
Прибавилось и число помощников. Помимо Антона, помогали по хозяйству Мина и Николай. Но улучшить благосостояние и быт не удалось. Жизнь продолжала наносить удары - началась война с Германией. Хотя она и не докатилась до глубины Сибири, но её дыхание почувствовали уже в первые месяцы. В последующем, через полтора года в семье не осталось ни одного взрослого работника.
В 1916 году, в самый разгар Мировой войны, отца призвали в армию. До нынешнего Абакана их везли на лошадях, а от Абакана до Ачинска, узловой станции на транссибирской железной дороге, поездом.
Эта дорога была построена перед самой войной по горно - степной местности. Хотя горы на этом участке Хакассии и небольшие, трасса для строительства была сложной. Этот путь явился объективной закономерностью развития такого региона, как Минусинская котловина. Успешное развитие сельского хозяйства не только покрывало потребности населения, но и позволяло продавать излишки, на которые можно было бы приобретать сельхозтехнику и промышленные товары. По рассказам старожилов финансировала строительство железной дороги местная купчиха, у которой в поселке Унюк ( в 10 км севернее Краснотуранска ) на Енисее, были большие склады, в основном хлебные ( по современному - элеватор ). Раньше хлеб отправлялся до Красноярска баржами, а дальше - потребителям Восточной Сибири. Однако этому региону не требовалось столько хлеба, и с постройкой Трассибирской дороги появилась возможность переправлять его в Европу. Дорогу, протяженностью 400 км, построили где-то за 4-5 лет, что даже для современных условий, является рекордным сроком. Она строилась, как говориться, на совесть и служила несколько десятилетий без перестроек и существенного ремонта. И только тогда, когда начались аварии, ее местами начали латать. В одну из катастроф на этой железной дороге попала мама. Зимой 1948 года она возвращалась из Красноярска, где была у Екатерины и Григория. Поезд в районе станции Сон сошел с рельсов и вагоны, налезая друг на друга, переворачивались и летели под откос. Были жертвы. Их могло быть и больше, но поезда по этой изношенной дороге двигались медленно. Мама отделалась достаточно «легко», получив множество ушибов. Несколько дней пролежала в местной больнице, а затем с большим трудом, больная и измученная добралась домой в Краснотуранск. Эта однопутная дорога действует и сейчас, хотя уже построены более короткие две ветки, выводящие на Транссибирскую магистраль: Абакан - Тайшет и Абакан - Кемерово. Отца в числе новобранцев оставили в Ачинском гарнизоне, где готовились маршевые подразделения для фронта. Здесь было много земляков и ему все же легче было пережить отрыв от дома. С одним из них - Константином Ерошиным он прошел вместе Мировую и Гражданскую войны.
Антона Ивановича зачислили в 13 Запасной полк и как знающего грамоту, определили в полковую школу, о которой он всю жизнь вспоминал с глубокой благодарностью. А ведь полковая школа это не место, где можно уклоняться от службы, это, прежде всего, муштра, строжайший распорядок, огромные физические и психологические нагрузки, беспрекословность повиновения начальству. Короче говоря, из каждого неотёсанного новобранца делали «унтер-офицера», который для солдата считался «и царь, и бог, и воинский начальник». Для Антона Ивановича, познавшего с детства суровый труд и лишения, жесткая армейская дисциплина и муштра не были угнетающими, а напротив они очистили его от крестьянской расхлябанности и индивидуализма, дали много полезного, что затем пригодилось в жизни.
Помимо чисто военного обучения, в полковой школе им давали и общеобразовательные дисциплины, что позволило получить неплохие знания по основным предметам неполной средней школы того времени. Обучением занимались, в основном, офицеры, призванные из запаса, бывшие учителя. По-видимому, неплохо их учили и военному делу кадровые офицеры, так как военное дело в пределах взвода - роты он знал и запомнил на всю жизнь... После почти годичного обучения (до ноября 1917г) ему присвоили звание «унтер-офицер» и и оставили в своём запасном полку.
Его командирская деятельность началась с приятного случая. Когда их молодых унтер-офицеров направили в свои подразделения, то оказалось, что в их батальоне много земляков старших возрастов, среди них и его отец, Иван Макеевич, призванный на службу в ноябре 1916г. Однако вскоре их пути разошлись: отца отправили на германский фронт, а его родителя, как возрастного солдата, отправили на строительство.
Воевал Антон Иванович на Юго-западном фронте в 200 Кронштадтском полку, который вел боевые действия в районе Львова. Последние их бои пришлись на 1918 год. В одном из этих боёв они удивились, что немцы не сопротивляются. А когда в ходе атаки ворвались в немецкие траншеи, то оказалось, что винтовки у солдат противника стоят в козлах, а сами они сидят группами и курят. На требование атакующих: «Руки вверх», они спокойно говорят:
- Рус, мы не будем воевать. Вильгельм капут. Мы едем нах хауз, домой. На этом его война на германском фронте фактически закончилась. Всех их захватила круговерть внутрироссийских революционных событий. Но и после последних боёв они находились на фронте ещё два месяца: ждали приказа. Октябрьская революция дошла до них, как видим, с большим опозданием, но тем не менее разложение армии у них шло. Уже никто не слушал своих командиров, всем начали верховодить Советы солдатских депутатов. В феврале в г. Кременец собрался съезд выборных представителей фронтовых частей. От их полка выбрали двух представителей, в том числе и Антона Ивановича. На съезде было решено: оставить фронт и возвращаться домой. Это решение было оформлено Протоколом, который вручили представителям частей.
Когда делегаты прибыли в свой полк, собрался митинг, на котором Антон Иванович огласил решение Съезда солдатских делегатов. Радость митингующих вылилась в многотысячное «Ура!», под крики которого делегатов подняли на руки и понесли в штаб полка...
Через несколько дней все орудия, пулемёты и повозки свезли на станцию Родзевилово и оставили на произвол судьбы. Винтовки и патроны к ним взяли с собой. Более крепких лошадей отдали местным жителям, которые могли их прокормить, а слабых - пристрелили. Начались долгие дни ожиданий железнодорожного транспорта. Наконец, через две недели подали долгожданный поезд с 40 маленькими вагончиками-телятниками, вместимостью по 20 человек каждый. Машинист предупредил, что угля нет, и если хотите ехать, то заготовьте для паровоза вместо него дрова. Дрова заготовили быстро - рубили и тащили всё подряд, что может гореть.
Из 4000 человек личного состава полка к моменту отъезда осталось половина. Остальные разбежались кто куда: кто домой, а кто к белым. Посадку решили делать организованно, для чего построились, разбились по 25 человек и выбрали старших в каждый вагон. Но, когда выяснилось, что всем места в поезде не хватит, то вся масса бросилась штурмовать вагоны и занимать места. Старшие пытались навести хотя бы какой-нибудь порядок, но на них никто не обращал внимание, а наиболее деятельных избили и выбросили из вагонов. Вагоны хотя и не резиновые, но на удивление, вместили всех. Однако ехать пришлось недолго.

1916 Субботин А.И. в центре. 1916 г. 1920 Субботин А.И. 1920 г. Иркутск.

В Житомире поезд остановили «белые». Они окружили эшелон, приказали всем выйти из вагонов и построиться. Полковник, командовавший «белым» отрядом предложил всем вступить в Белую армию. Когда желающих не нашлось, он начал всех ругать непотребными словами, называть предателями и изменниками Родины. После различного рода мытарств им разрешили ехать, но оружие приказали сдать. Некоторые его всё же не сдали, привязав винтовки под шинелью к спине. В вагонах народу поубавилось: местные разошлись по домам, а часть всё же поддалась агитации «белых» и вступила в их армию. Остались в основном сибиряки. Теперь в вагонах можно было даже сидеть. До Киева доехали быстро. Здесь была совсем другая обстановка. Их встречала масса народа с красными флагами и транспарантами. Стихийно, а может быть и планово, открылся митинг. Ораторы говорили о победе революции, о свободе и о том, что правильно сделали, не вступив в ряды Белой армии. После митинга всех повели на питательный пункт, накормили, а на следующий день отправили дальше.
Не доезжая до Воронежа, им сообщили, что он занят «белыми», поэтому пришлось поворачивать на Тамбов и окружным путём выбираться на Транссибирскую дорогу. В Ачинск прибыли только через месяц. Там им выдали справки, свидетельствующие о том, что они отпускаются по домам до востребования.
Вернувшись домой, он застал там жуткую картину: хозяйство, созданное таким трудом, почти развалилось; мать лежит больная, к тому же у нее грудной ребенок - Дора. Остальные дети - грязные и голодные сидят возле больной матери. Что делать, за что в первую очередь браться ? Антону Ивановичу в это время было 21 год.
Ему посоветовали: женись и приводи в дом молодую хозяйку. Невест в деревне было много, только выбирай. Много было и советов, но ему хотелось выбрать не просто домохозяйку, работницу, а человека, подругу, с которой можно было бы прожить душа в душу, не расставаясь до конца жизни. Он решился посвататься к Сане - девушке, что жила у немца Геенко. Девицей она была видной: статная, черноглазая, с длинной, ниже пояса смолистой косой, хозяйственная, но очень серьезная. Отец опасался: пойдет ли она за него, притом с такой обстановкой дома, о которой все естественно знали. В конце концов, набрался смелости: будь, что будет, и послал сватов. Невеста подумала, подумала и согласилась. Жених ей тоже нравился.
В приданое невесте дали швейную машинку «Зингер», одежду и необходимые для молодой хозяйки вещи, большинство из которых она много лет хранила в большом сундуке, одевая их по праздникам или доставая для проветривания. Василий Иванович - самый младший из братьев отца часто вспоминал то время и с большой теплотой и чувствительностью отзывался о Александре Варламовне, называя ее второй своей матерью.
Прибыв к ним в дом, она не только его вымыла, вычистила и создала там необходимый уют, но и приласкала, обмыла и обшила всех ребятишек. С улыбкой он вспоминал такой случай. Из-за отсутствия пуговиц на брюках ребята вынуждены были все время поддерживать их одной рукой, что вызывало массу неудобств и превращало их как бы в одноруких. Молодая невестка решила эту проблему просто: пришила к их брюкам наплечные лямки. Руки у детей оказались свободными и их радость была безграничной. Этот маленький ничего не значащий случай остался в их памяти на всю жизнь.
Радость совместной жизни молодоженов была не продолжительной: отца мобилизовали в колчаковскую армию. Мобилизовывали его, как и других, несколько раз, но каждый раз мобилизованные разбегались еще в Минусинске. В последний (третий) раз всех мобилизованных под конвоем доставили в Иркутск, в Красные казармы, где формировались войска для фронта. Помимо формируемых частей в городе были и чехи, с которыми у них были постоянные конфликты, доходящие до вооруженных стычек с жертвами. Причина такой неприязни - привилегированное положение чехов: их лучше кормили, выдавая мясо, масло, сахар; лучше одевали, не привлекали к боевым действиям с партизанами.
Несмотря на принимаемые колчаковцами меры по мобилизации, солдат не хватало. Приходилось снова и снова посылать команды на ловлю сбежавших и мобилизацию новых. С одной из команд в Минусинск послали и Антона Ивановича. В Минусинске он отпросился домой, где положение с семьёй было по-прежнему тяжелым. Молодая едва-едва справлялась только с текущими делами, на остальное её уже не хватало. Прибыв домой, он там и остался. Через полтора месяца его как дезертира арестовали и под конвоем доставили в Иркутск, где отдали под суд. Ему присудили символический срок: 40 суток гауптвахты. Но время было такое, что держать подготовленного младшего командира не у дел, было роскошью, поэтому его через 10 суток отправили в свою часть. Он, как фронтовик и опытный младший командир, был назначен командиром взвода.
Большую угрозу для колчаковцев в это время представляли партизаны. Они практически действовали вдоль всей транссибирской железной дороги до Владивостока включительно. Особую активность они проявляли на коммуникациях колчаковской армии, заняв все крупные населённые пункты, где не было их войск. Поэтому командование белых вынуждено принимать кардинальные меры для борьбы с партизанами.
В Иркутске для этой цели был сформирован специальный отряд в составе двух батальонов, который сразу же бросили на борьбу с партизанами в районы Братский острог и Александровский Централ. В этот отряд определили и Антона Ивановича. Нередко крупные партизанские отряды одерживали верх над колчаковцами из-за нежелания последних воевать с ними, а иногда и по вине оружия. Так, в бою у села Большеокинское они вынуждены были отойти по причине того, что японские винтовки, которыми был вооружен отряд, на морозе не стреляли: застывали и заклинивались затворы.
Неприятности доставляли и мелкие отряды партизан. Для их подавления высылались небольшие подразделения от взвода до роты.
Борьба с малыми партизанскими отрядами была проще, так как они в открытые боевые действия с регулярными войсками не вступали, а при их появлении уходили в леса. На уничтожение одного из таких отрядов направили Антона Ивановича со взводом. В данном случае дело было зимой и до Николаевского Завода, где базировался их противник - партизанский отряд, необходимо было добираться на санях.
Взвод был экипирован хорошо: английское обмундирование, новые овчинные полушубки, валенки, папахи, винтовки.... Достаточно было и боеприпасов. Несмотря на суровую зиму, а мороз доходил до 40 градусов и ниже, они на подводах местных жителей благополучно и в срок добрались до Николаевского Завода - начального пункта боевой операции. С их прибытием партизаны сразу же ушли в лес, не подавая никаких признаков своей активности. Отец, как командир остановился в доме управляющего заводом, который «своевременно» отсюда уехал, оставив только служанку.
Воевать с партизанами, гоняться за ними по лесам никому не хотелось. Пожив вольготно несколько дней, он решил переговорить с солдатами о дальнейших действиях. Солдаты все как один высказались за прекращение борьбы с партизанами и переходе на их сторону. Так и порешили. Через местных жителей связались с партизанами и изложили свои намерения. Те им не поверили. Основания для этого конечно были: хорошо вооруженное подразделение, способное в два счета разогнать всю их братию, вдруг решает сдаться.
После долгих переговоров пришли к компромиссу: оружие взводу сложить на окраине поселка, а самим сосредоточиться на противоположной его стороне. Так было все и сделано. Затем партизаны разоруженных солдат построили, раздели до гола и заперли в холодном амбаре. Положение сдавшихся оказалось трагическим, такого вероломства они не ожидали. Фактически их обрекли на смерть, оставив на морозе, в запертом амбаре, да ещё под охраной. Зарывшись в солому, они кое-как дождались темноты, а затем, проделав лаз в крыше, вылезли наружу. К счастью, охрана отлучилась для обогрева. Отец с одним товарищем украдкой добрались до дома управляющего, где он квартировал, и долго стучали, а затем упрашивали служанку впустить их. Признав отца, она впустила и была поражена их видом. Их спасительница обогрела и накормила беглецов, нашла им одежду. Но оставаться у нее было опасно, поэтому решили: нужно уходить. Она собрала немного пропитания и тайком вывела на тракт в сторону Иркутска. Как выжить в суровых условиях зимней Сибири, как преодолеть расстояние в 300 км, опасаясь заходить в населенные пункты, которые к тому же были в десятки километров один от другого? Это может представить, наверное, только тот, кто хотя бы несколько часов побывал в поле в зимний многоградусный мороз. Отец и его попутчик, по-видимому, были людьми закаленными, бывалыми, не раз смотревшими смерти в глаза, выжили и в этот раз.
После месяца блужданий они наконец-то добрались до Иркутска. Обстановка в городе была не просто сложной, а запутанной, непонятной. Оказалось, что войска красных после удачного наступления, входили в город. Сменилась и власть. Всех блуждающих, типа Антона Ивановича и его приятеля по несчастью, а также пленных колчаковских солдат, мобилизовали в Красную Армию. Его вновь назначили командиром взвода. Здесь он встретил несколько своих земляков, один из которых был в его взводе. Все уже знали, что основные силы колчаковцев разбиты, пленили и самого Колчака.
Однажды ночью отца вызвали в штаб батальона и приказали отправиться в комендатуру гарнизона самому лично с двумя-тремя солдатами или выделить трех добровольцев для выполнения важного задания. Из намеков представителя командования гарнизона можно было понять, что формируется из добровольцев команда для исполнения приговора над Колчаком. Отец от этого решил самоустраниться, но добровольцы во взводе нашлись, среди них и его земляк, который потом рассказал о расстреле ими Колчака на льду Ангары. Колчаковская армия с гибелью ее руководителя окончательно распалась. Ее отдельные группировки, особенно непримиримые с новой властью, с боями и разрозненно отступали в разных направлениях: на восток, северо-восток, на юг - туда, куда им еще была возможность отходить. На юг, и Монголию отступила достаточно большая группировка войск под командованием барона Р.Ф Унгерна.
Эти войска совместно с монгольскими феодальными отрядами представляли достаточно сильную группировку сил на правом фланге, а за тем и в тылу наступающей на восток Красной Армии. Но, по-видимому, не столько опасны были эти силы, сколько неприятны были политические аспекты, связанные с их пребыванием там. Тем не менее, и группировка этих войск представляла опасность. Барон Унгерн фактически подчинил себе Монголию. Чтобы ближе войти в доверие к местным феодалам и религиозной олигархии, он даже принял буддийскую веру.
Используя формальную самостоятельность Монголии, он мог закрепиться там и представлять серьезный очаг напряженности и угрозы вооруженных провокаций.
Здесь уместно сказать несколько слов о личности Унгерна, так как в частях Красной Армии, воевавших против него, был и командир взвода Субботин Антон Иванович. Унгерн фон Штернберг (1886-1921гг) - генерал-лейтенант, получивший это звание от Временного правительства, по поручению которого в конце 1917 г. формировал в Восточной Сибири добровольческие части совместно с казачьим атаманом Г.М Семеновым. Во времена Колчака и интервенции Японии возглавлял карательные экспедиции против местного населения.
После разгрома Колчака и ухода японцев в августе 1920 года из Восточной Сибири, Унгерн с дивизией ушел в Монголию. Там занял г.Ургу ( Улан-Батор) и стал фактическим диктатором Монголии.
После несколько месяцев службы в Красной Армии Антона Ивановича в марте месяце направили на 3-х годичную учебу по подготовке среднего командного состава, хотя по его признанию он не хотел связывать свою жизнь со службой в армии. Но время было такое, когда советской власти нужны были свои , ею воспитанные командные кадры. Поэтому на его робкое отнекивание никто не обратил внимание и он стал курсантом военной школы (по современному - училища). Но проучиться пришлось всего около трёх месяцев. Уверовав в свои силы, Унгерн в мае 1921 г. нанес удар по войскам ДВР в направлении Кяхта-Верхнеуденск (Улан-Уде). Всех курсантов школы направили в свои части. В июне стрелковая бригада в составе трех полков, в одном из которых был Антон Иванович, заняла подготовленную оборону на главном направлении наступления войск Унгерна. Во втором эшелоне войск их группировки стояла кавалерия и партизаны Щетинкина - героя Гражданской войны, действовавшего в Минусинском уезде.
С подходом войск Унгерна к обороне Красной Армии разгорелся жестокий бой. По воспоминаниям Антона Ивановича, был ясный солнечный день, но из-за порохового дыма и огня артиллерии стало пасмурно, почти темно. Отразив несколько атак войск Унгерна, красные бросили в контратаку кавалерию и партизан Щетинкина. Не выдержав такой мощной контратаки, противник в беспорядке начал отступление, потеряв по словам отца, около 7000 человек убитыми и 8000 пленными. Войска Красной Армии начали преследование отступающего противника.
Но полностью Унгерн не был разгромлен и перегруппировав и пополнив свои войска, он часто и неожиданно наносил контратаки преследовавшим его войскам. Но каждый они отбивались с большими потерями для него, и он вынужден был отступать в глубь Монголии. В конечном счете, Унгерн был разгромлен. Сам он был выдан монголами отряду П.Е. Щетинкина и по приговору ревтрибунала - расстрелян. В одном из последних боев Антон Иванович был ранен в голову, в результате чего фактически потерял правый глаз.
Боевые действия против войск Унгерна в Монголии не были сложными для Красной Армии. Трудности заключались в снабжении соединений и частей продовольствием и водой, которые явились основным следствием больших потерь. Практически снабжение этими видами материального обеспечения отсутствовало полностью. Войска питались, как говорится, подножным кормом. А это значило, что ели скудную растительность монгольских степей, пустынь и полупустынь, да мясо, которого было более чем достаточно, но не было соли и воды. В результате цинга и желудочно-кишечные заболевания косили людей больше, чем пули противника в бою.
В начале 1922 года Антона Ивановича демобилизовали по ранению и болезни. А если говорить не официальным языком, а попросту, то его больного отправили домой умирать. В основном болезнь была связана с желудочно-кишечным трактом и его привезли домой чуть ли не на носилках. Его отец, Иван Макеевич, уже был дома, однако основную работу по хозяйству по-прежнему вела молодая невестка.
Постепенно в жизни и в хозяйстве все приходило в норму. Вернулся из армии брат отца - Мина Иванович, подросли младшие - Николай, Федор и Василий. Медленно, но все же улучшалось здоровье отца.
Во многом ему помогли советы районного доктора Шубы. Дело в том, что из-за отсутствия каких-либо медикаментов, он лечил людей советами. Этот опытный врач-энтузиаст многое делал в их местности для облегчения страдания больных. Отцу он рассказал о сущности его болезни и подробно расписал, что необходимо употреблять в качестве лекарства, как и чем питаться. И надо сказать, что его рекомендации, сыграли решающую роль в восстановлении здоровья. Более того ими он небезуспешно руководствовался всю жизнь, дожив до 85 лет.
Несмотря на большую семью, хозяйство Ивана Макеевича постепенно крепло и умножалось. Появилась возможность покупать сельхозинвентарь.
К концу 20-х годов семья разрослась: женились Мина и Николай, у них как и у Антона уже было по несколько детей. Женился затем и Федор на девушке из соседнего села Моисеевка. Кстати на свидание к ней, а это за 5 км., они ходили с братом Василием и разборчивая Анастасия долго не могла решить какому из братьев отдать предпочтение. Все же опыт старшего Федора оказался решающим, они поженились, а в 1930 году у них родился первенец - Сергей.
Материальная база семьи позволила постепенно отделить женатых сыновей. Вначале отделился Антон. Ему выбрали усадьбу напротив, через улицу. Там построили капитальный дом с двухскатной крышей, амбар, баню, скотный двор и другие хозяйственные постройки. Примерно также обустроили затем и Мину, усадьба которого была также через улицу, но только с тыла.Рядом с ним начали строить и Николаю. Однако полностью завершить строительство не удалось - началась коллективизация. Собственно у него было все построено за исключением дома, вместо которого была временно возведена небольшая избушка. В последствии оказалось, что она стала постоянным жильем для их семьи с шестью детьми, хотя лес для строительства дома был заготовлен. По-видимому, при новой крестьянской политике построить дом, даже при наличии сруба, оказалось делом чрезвычайно сложным, а может он и не хотел строиться, так как с началом коллективизации работал в Заготконторе в Краснотуранске, куда, наверное, со временем думал перевезти и семью.
После отселения старших сыновей с дедом Иваном Макеевичем остались жить Федор с молодой женой, Василий, Елизавета и Дора. Несмотря на это отделение у него сохранилось крепкое хозяйство. Согласно архивной справке Минусинского архива (от 1.12.1994 г № 269-с, 279-с) в хозяйстве Ивана Макеевмча (на 1927г) были, 11 дес. посевных площадей, 9 голов крупного скота (это лошади и коровы), 25 овец и свиней (в основном овцы), птица (гуси и куры), сенокосилка, плуги и молотилка. Последняя - это большая приводная машина типа комбайна, поставленного на стационар, для обмолота зерна. Она была куплена с односельчанами в складчину, на паях, при этом большая доля принадлежала деду и официально числилась за ним. В впоследствии это оказалось важнейшим фактором для его раскулачивания. Антон Иванович и Александра Варламовна отделившись, рьяно взялись за свое хозяйство. Зная мать, я представляю, с каким чувствами и желаниями она поселилась в своем доме. Сколько сиротских лет и скитаний по чужим людям ей пришлось прожить, работая на чужих от зари до зари, да еще помогая братьям. Об этом своем первом доме она всегда вспоминала со слезами на глазах и улыбкой, выражающей одновременно грусть и радость о той жизни. Радость - это первые счастливые годы самостоятельной жизни, когда она могла все делать только для семьи, для детей; это свое достаточное для жизни хозяйство с возможностью его приумножения, так как были силы и очень много желания. Грусть - прошли те годы, которые не вернешь, нет того хозяйства, как и нет того счастливого дома, когда в нем шумела детвора и любили заходить в гости семейные друзья и родственники. В дальнейшем ей много раз пришлось переезжать, менять жилье, но свой первый дом она не могла забыть никогда.

Субботины

Сидят: Григорий Антонович,Николай Иванович, Матрена Васильевна, Александра Варламовна.
Стоят: Дора Ивановна, Василий Иванович, его жена Нина Семеновна.

Счастливое время не оставляет воспоминаний. Мы всегда помним лишь несчастья да тяжелые испытания. Это как в поговорке: «брюхо добра не помнит». Вот и наша память хранит о хорошем прошлом только общие впечатления и очень редко - отдельные события. Так и мама на вопросы как они тогда жили, говорила: «хорошо» и грустно улыбалась.
Хозяйственные дела у родителей шли неплохо. Помимо своего хозяйства отец занимался еще и кролиководством, а также заготовкой сбоя животных, который он сдавал в заготконтору Краснотуранска. Все это давало им возможность жить безбедно и к началу коллективизации иметь трех лошадей, пару коров, оставляли на зиму 5-7 овец, была и другая живность. Афанасий Макеевич, брат деда Ивана, жил рядом с ним и помимо своего хозяйства занимался мелкой торговлей, что не только способствовало благополучию его семьи, но и помогало односельчанам, так как никакой торговой точки в деревне не было. Благодаря этому он, наверное, был наиболее зажиточным в деревне, хотя наемных работников не имел.
Коллективизация - драматическое событие не только для сельских жителей, но и для страны в целом. Она коренным образом изменила жизнь и уклад деревни, а также отношения людей к своему труду и к собственности. До Сибири коллективизация докатилась с опозданием примерно на год, но зато проходила в быстром темпе. В своем большинстве люди уже были наслышаны о ней, хотя с надеждой и думали, что их она не коснется, пройдет стороной, но этого не сучилось.
Команда на коллективизацию в деревню пришла, и ее затрясло от непонятных, но решительных действий представителей районных властей. Представителем района в д.Троицк был Забродин, человек не глупый, не жестокий, но он все же решительно выполнял поставленную перед ним задачу. А задача была такова: на базе хозяйств ликвидированных кулаков создать колхоз.
Сложность была в том , где найти кулака и как определить, кто им должен быть? Этот вопрос далеко не риторический. Деревня заселялась одновременно, все тогда были в равном положении и за этот короткий промежуток времени порядка 20-22 лет трудно предположить, чтобы кто-то уж очень разбогател. Тем более надо выбросить 6-8 лет Мировой и Гражданской воин, когда наблюдалось всеобщее разорение и обнищание. Однако некоторое расслоение все же имело место.
За годы полнокровной работы выявились настоящие труженики, у которых образовалось крепкое хозяйство, и лодыри, бездельники, любители выпить, не имевшие хозяйства или едва сводившие концы с концами, так называемая «местная беднота». Из этого деревенского «люмпен-пролетариата» и была создана комиссия по раскулачиванию. Заправляли в ней братья Волковы - горлопаны, не любители особенно трудиться, но с большими претензиями к другим. Они и аналогичные им стали определять судьбу односельчан.
В первую очередь необходимо было, согласно установке, раскулачить деревенских богатеев, использующих наемный труд в лице батраков. Так как таковых в деревне не было, решили раскулачивать более зажиточных крестьян, в число которых попали две семьи Субботиных: Ивана Макеевича - нашего деда и его брата Афанасия. Хотя они никогда не держали батраков и материально жили не лучше других. Единственное их отличие состояло в том, что у них были более крепкие хозяйства и капитально построенные усадьбы. Согласно упомянутой выше Архивной справке, в ней приводятся следующие данные по раскулачиванию Субботина Ивана Макеевича:
«...1. Протокол №2 Заседания президиума Абаканского РИКа от 17.05.31г. ...13. Субботин Иван, д. Троицкая - лишить изб. прав, ст. 15 п. в. Характеристика хозяйства Субботина Ивана Макеевича:
1925/26 1926/27 1927/28 1928/29
Членов семьи 7 7 8 9
Посева,дес. 8,5 10 11 12
Скота (лош.
и коровы) 6 8 9 10
Овец и свиней 31 26 25 20
Машины сенокосилка молотилка
Причина лишения - эксплуатация молотилки.
Список твердоустановленных кулацких хозяйств, лишенных избир. прав по Абаканскому району, утвержденных райпятёркой к выселению, 10-22 мая 1931г.
... 160. Субботин Иван Макеевич, 1877 г.р. жена Матрёна 1878 г.р. дочь Федора 12 лет. Сын Фёдор (год рождения не указан).
Причина высылки - эксплуатация машин и батраков...»
Как видно из Справки среди членов семьи, раскулаченного Субботина И.М. не числится Василиса (Елизавета) и жена Федора Ивановича - Анастасия с сыном. Тем не менее, их тоже сослали.
Зная положение о коллективизации, отец проконсультировался в районе и собрал необходимые документы, которые позволяли отменить постановление о раскулачивании. Документы отправил в район с односельчаниным Волковым, который туда ехал по делам и обещал передать их в соответствующую инстанцию. Но как выяснилось в последствии (через 20 лет), он эти документы уничтожил, а отцу сказал, что передал куда надо.
В результате все хозяйство деда было отобрано, а он со своей семьей ( жена Матрена, сын Федор с молодой женой Анастасией и грудным Сергеем, дочери Елизавета - 17 лет и Дора - 12 лет), был выселен и отправлен в ссылку в глухую, малообжитую тайгу в низовьях р. Чулым (приток р. Томь), где из сосланных был организован Тигультецкий леспромхоз (Томская обл.). Туда же был сослан и Афанасий Макеевич со своей семьёй.
Как ни бился Антон Иванович, чтобы доказать незаконность раскулачивания и ссылки родителей с детьми и дяди, ему это не удалось, ни на месте, ни в районе. Трудно себе представить трагедию этой семьи. Вначале они из последних сил тянулись, чтобы выжить на новом месте в Сибири, затем с огромным трудом и лишениями строились и создали хозяйство, которое позволяло едва- едва содержать большую семью; работников никогда не держали, и вот в одночасье все рухнуло...
Раскулаченных увезли, вернее, увели в глухую тайгу, на сотни километры от ближайшей дороги и оставили на самовыживание. Работа - заготовка леса. Условия жизни - хуже скотских: ни жилища, ни еды, ни средств для их добычи. Многие из сосланных, находясь в тех условиях, гибли, другие болели.
Отец не отступился от намерений добиться отмены несправедливого решения: писал во все инстанции, ходил по районным властным структурам, доказывал, убеждал. Через год отправился к месту ссылки родителей, где встретился с местным начальством. У них он узнал, какие документы нужны для освобождения, и что нужно сделать для этого. По его рассказам, возвращался он с большими приключениями.
В июне в тайге завершается таяние снегов, и она превращается в непроходимое болото, а речки и ручьи - в непреодолимые препятствия. Единственным путем, которым можно было выбраться в то время оттуда, была река Чулым. Но и он тоже разлился и вышел из берегов. Построив небольшой плотик, отец отправился по течению до ближайшего населенного пункта. Ввиду разлива реки в ней трудно было определить фарватер, поэтому он старался держаться середины реки. Река Чулым даже в обычном своем состоянии очень многоводная и стремительная и плыть по ней, особенно в эту пору, было крайне опасно. И вот, когда его плотик стремительно несся по течению, впереди показалась коряга - дерево, уткнувшееся комлем в дно реки, а сухими, как пики ветками, навстречу течению. К несчастью наш плотогон заметил опасность поздно, когда уже нельзя было отвернуть от нее. Плотик стремительно налетел на корягу, и его в доли секунды разметало по бревнышку вместе с топором и пожитками.
Как отец уцепился за корягу, он не понял и не помнил. По-видимому, сработал внутренний инстинкт самосохранения. Опомнился, когда уже трепыхался на воде, держась за корягу, как тряпка на ветру. Плавать он не умел. Поэтому его состояние и положение были чрезвычайно сложными. Чулым, хотя и является притоком р. Томь, по многоводности, протяженности и ширине мало чем ей уступает. В половодье он разливается до километра, а иногда и более. Вот посередине этого километра и полоскался отец, едва держась за вибрирующий сук коряги. Что творилось с ним, можно лишь предполагать. В общем, он посчитал тогда, что это финиш его жизненного марафона. Когда уже не было мочи держаться, он увидел, что прямо на него плывет бревно. Теперь он уже молил бога, чтобы его не отнесло от коряги и он успел бы ухватиться за него, так как бревно неслось с огромной скоростью. Счастье не отвернулось от него в этот день, и он успел ухватиться за стремительно летевшее мимо бревно при том так, что никакая сила уже не смогла бы его оторвать....
Через год удалось собрать все необходимые документы, которые подтверждали незаконность репрессии деда Ивана и его семьи, а также решение на их освобождение.
Приведу еще некоторые положения из упомянутой Архивной справки:
«...4. Заявление Субботина Ивана Мак. в Новосибирский избирком от 23 августа 1931г.:
В 1927 году я купил молотилку, была жнейка старая, разбитая и сенокосилка с 1927 года. В 1927 г. я отделил 2 сыновей и 3 детей со мной, машины оставили на всех в равной части, у чужих мы работ не производили, хозяйство было середняцкое...
В настоящее время с малыми детьми и сыном одним женатым высланы и нахожусь в ссылке в Сусловском районе в совхозе «Северный гигант». Прошу восстановить в правах.
Заключение по жалобе Субботина Ив. Макеевича с. Троицкое проживает в ссылке, лишен в 1931 г., 61 год, 9 едоков. В 1929/30гг. посева 12,13 дес., лошадей раб. - 3, мол. - 2, рог. скот круп. - 5, мол. - 4, овец - 27, свиней - 2, 1/2 молотилки, 2/3 жнейки, 3/4 сенокосилки.
16.05.32г. через прокурора поступила жалоба сына со справками, которые дают прекрасный отзыв, что лишен и выслан неправильно, по личной мести председателя с/с, который за вредительство осуждён на 5 лет с высылкой. Исключить из списков как неправильно лишенного и из ссылки возвратить с семьей. 10.10.1934г.
Посемейного списка и акта изъятия имущества и домовладения не имеется (подписи председателя Госархива г. Минусинска и исполнителя)».
С полученными документами отец и отправился к месту ссылки родителей. Но оказалось, что в документе на освобождение, были указаны только глава семьи и его жена. Составители, по-видимому, считали, что под этим следует понимать и членов их семьи, однако спецорганы понимали документ буквально: кто там был указан, того и освободили. В результате Антон Иванович смог оттуда увезти только отца и мать, а остальные остались.
Горе Ивана Макеевича и Матрёны Васильевны было безутешным: их освободили, а детей - оставили, особенно они переживали за дочерей. В Троицке они поселились у сына Мины. Бабушка Матрена исходила слезами, не давая жизни и деду. Через полгода он не выдержал и поехал за детьми, хотя разрешения на их вывоз не имел.

Дора

Субботина Дора Ивановна. 1946 г.

Была середина зимы. Украдкой, забрав дочерей, он с ними в самую стужу двинулся в путь, домой. Дорога была одна. На ней стояли посты, их приходилось обходить далеко по кругу то вместе, то по одиночке. Так получилось, что Елизавета, обходя пост, ушла вперед и добиралась домой в одиночку. Деду с Дорой далеко уйти не удалось. Дорогой дед Иван заболел и в одной из деревень (Тюхтет), где они остановились, скончался. Дора похоронила отца и одна пешком отправилась в путь. Но на первом же посту ее задержали и, выяснив личность, отправили обратно.

С Василием

Александра Варламовна, Василий Иванович с женой Ниной Семеновной, Антон Иванович. 1949 г.

Только летом за ней прибыл брат Василий, который после окончания техникума работал в Красноярске. Забрал он её уже на законном основании. Там она и осталась у него, связав долгие годы жизни с этим городом. Участь Василия Ивановича была более благоприятной, чем его родителей, брата и сестер, но тревожной. Он как член семьи кулака должен быть тоже репрессирован и выслан. Однако во время акции раскулачиваний он был в Красноярске и учился в сельскохозяйственном техникуме. Его искали и он, боясь ареста, несколько раз менял место жительства, а в последующем и работы, пока официально его родители не были дерепрессированы.
Таким образом, в ссылке остался из семьи только Фёдор Иванович с женой и малолетним сыном. Там они пробыли 5 лет, где он работал бригадиром и имел весьма лестные характеристики местного начальства. После этого срока им было разрешено уехать из Тигультея и поселиться в одном из таежных сел - Уйбате (Хакасская авт. обл.), где он работал начальником почтового отделения, став на всю жизнь работником связи. Перед войной его, как примерного работника, перевели в Абакан, где он с семьёй прожил всю оставшуюся жизнь и, где продолжают жить их с Анастасией Степановной дети: Сергей, Ираида и Геннадий, со своими детьми и внуками.
Эпилогом раскулачивания семьи Субботина И.М. явилось то, что его с женой, как указывалось в Архивной справке, признали незаконно раскулаченными ещё в 1934 году. Остальных членов его семьи реабилитировали только в 1997 году, в том числе Фёдора Ивановича, его сына Сергея Фёдоровича, Елизавету (Василису) Ивановну и Федору (Дору) Ивановну. Кроме того, в результате решения суда Администрацией Краснотуранского районы Субботиной Ф.И был выдан следующий документ:
«Приложение к Постановлению Главы Администрации от 04.04.97 г. Заключение Краснотуранской районной комиссии по восстановлению прав жертв политических репрессий. 1.04.1997г.
Рассмотрев заявление Субботиной Федоры Ивановны о компенсации за незаконно изъятое имущество и приложенных документов комиссия установила: В 1931 году в отношении семьи Субботина Ивана Макеевича были незаконно применены репрессивные меры в конфискации имущества. Было конфисковано следующее имущество: дом, амбары и другие постройки, скот, лошади, овцы, птица, сельхозинвентарь.
На основании Положения о порядке возврата незаконно изъятого или вышедшего иным путём, из владения в связи с политическими репрессиями имущества, возмещения его стоимости или выплаты денежной компенсации, даёт заключение о выплате дочери - Субботиной Федоры Ивановне денежной компенсации в сумме 100 (сто) кратного размера минимальной оплаты труда.
Председатель комиссии по реабилитации (подпись) С.К. Оборонова Секретарь (подпись) Л.А. Никулина»
Хотелось бы сказать несколько слов о коллективизации. После развала СССР о ней говорят разное, больше плохого. Мне как свидетелю того времени видится, что объективности в этом вопросе как не было раньше, так нет и в настоящее время. Анализируя состояние экономики, политическую обстановку страны и жизнь населения тех лет, можно утверждать, что коллективизация была вынужденной мерой, без которой государство не могло бы быть суверенным и независимым.
Существовавший до этого уклад и методы ведения сельского хозяйства не имели перспективы. Если уж перестраивать экономику страны, то нужно и реформировать сельское хозяйство. Другое дело идеологическая форма, сроки и методы проведения этого жизненосного мероприятия. Проводя коллективизацию постепенно в течение не одного десятилетия, при том на добровольной основе, с демонстрацией преимуществ коллективного труда, можно было добиться более высоких результатов без репрессий и потрясений. Обстановка в стране к концу 20-х годов была, можно сказать, критической. Новая экономическая политика (НЭП) , которую проводило руководство страны, значительно оживило все сферы жизни. Полностью была восстановлена промышленность (к уровню 1913 г.) и началось ее развитие. Расширилась государственная, в том числе и внешняя торговля; крепло и прогрессировало крупное крестьянское хозяйство ( кулаки и середняцкие хозяйства), что видно на примере семьи Субботина И.М. Была успешно завершена денежная реформа, в результате которой советский рубль обрел невиданную ранее устойчивость.
Вместе с тем к 1926-1927 г.г. возникла все усугубляющая диспропорция между промышленностью и сельским хозяйством. Изоляция Советского государства, создающего независимую экономику, и отсутствие какой-либо поддержки Запада обусловливала развитие своего хозяйства только за счет собственных источников. А это возможно лишь при высокой развитости промышленности и эффективного сельского хозяйства.
Для подъема промышленности, которая была еще очень слабой , необходимо было ее постоянное субсидирование. Такие субсидии можно было получить только из сельского хозяйства. Однако ситуация, сложившееся в сельском хозяйстве, была очень сложной и рассчитывать на его поддержку не приходилось.
До революции основным поставщиком товарного хлеба были помещичьи хозяйства. В 20-е годы сельхозпродукцию стали поставлять хотя и окрепшие, но мало эффективные разрозненные крестьянские хозяйства кулаков, середняков и частично бедняков. Низкие закупочные цены, недостаток на селе нужной крестьянам промышленной продукции и ее большая стоимость, частое насильственное изъятие «излишков» зерна, вынуждали крестьян не продавать зерно, а припрятывать его до лучших времен, сокращать посевные площади. Если к январю 1927 г. было заготовлено государством 428 млн. пудов зерна, то к январю 1928 г. - менее 300 млн пудов. Это привело к угрозе снабжению населения городов и армии. К тому же экспорт зерна был одним из основных источников закупки за рубежом промышленного оборудования, так необходимого для развития промышленности.
Таким образом, сложилась тупиковая ситуация: промышленность не обеспечивала своими товарами деревню, а те, что все же поставлялись, были очень дорогими и не по карману селянам; государство не имело средств, чтобы повысить закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию; крестьяне же за бесценок продавать ее отказывались. Попытки отбирать зерно силой, лишь усугубляли ситуацию. Выход из этого положения возможен был по трем путям:
пойти на уступки крестьянству за счет повышения закупочных цен и обеспечения его доступной промышленной продукцией;
закупка зерна за рубежом;
форсирование производственной кооперации в деревне для создания на ее основе коллективного (колхозного) хозяйства.
Первые два пути отпадали ввиду отсутствия в стране такого объема финансовых средств. К тому же первоочередным в финансировании было развитие промышленности, являющейся основой внутренней политики государства. Оставался один реальный путь - коллективизация сельского хозяйства. Ее первоначальная постепенность сменилась, по указанным выше причинам, форсированным проведением, без должного обоснования и подготовки. Как любое преобразование и строительство, коллективизация также требовала финансовых вложений, которые бы позволяли создавать материальную базу будущих коллективных хозяйств. Так как у государства таких средств не было, выход был найден самый революционный: ликвидировать кулачество как класс, а на конфискованных у них материальных средствах и средствах вступающих в колхоз крестьян, создать основную производственную базу новых хозяйств.
Так оно и получилось, только постепенность коллективизации заменили, как уже отмечалось выше, проведением грандиозной компании. Самих кулаков, как эксплуататоров, выслали в удаленные районы на новостройки 1-й пятилетки, используя сосланных как дармовую рабочую силу.
К этим революционным мерам можно относиться по разному, но однозначно вызывает осуждение методов коллективизации и уничтожение миллионов наиболее активных тружеников сельского хозяйства. Что касается создания кооперативных (коллективных) хозяйств, то это, конечно, прогрессивная форма ведения сельского хозяйства, к которой мир только сейчас начинает подходить.
Низкий уровень жизни и чрезмерную эксплуатацию колхозного крестьянства в 30-40-е годы можно объяснить необходимостью создания экономической и, прежде всего, промышленной базы страны. Фактически страна столкнулась с реализацией одного из основных условий развития суверенной экономики, а именно - с первоначальным накоплением капитала. По-видимому, И. Сталин и его ближайшее окружение хорошо изучили и знали способы первоначального накопления капитала.
Вспомним историю. Индустриальная мощь Англии выросла на дешевых колониальных ресурсах, а Соединенных Штатов Америки - на использовании рабского труда сотни миллионов негров, вывезенных из Африки. Особенностью этих мер было то, что они позволяли обходиться без создания жизненных условий для рабочей силы. Именно это и давало колоссальный экономический эффект.
В России не было таких источников накопления капитала, поэтому здесь пошли своим путем: массовыми репрессиями зажиточного крестьянства, различного рода оппортунистов, представителей прежних эксплуататорских классов и других, кто в самой малой мере подходил к изоляции. Грандиозные стройки индустрии разворачивались в эти годы в трудно доступных и необжитых районах Урала, Сибири, Севера и Дальнего Востока. Добровольцев ехать на эти стройки было мало, тем более, что создавать там сносные социальные и бытовые условия было некогда, да и не на что. Поэтому и разворачивались в этих местах лагеря, где использовалась практически бесплатная рабочая сила.
Таким образом, политика использования рабского труда для первоначального накопления капитала повторилась. Но трагедия была в том, что на этот раз «ресурсом развития» стал собственный народ. Если посмотреть в корень этой политики, то невооруженным глазом можно увидеть, что ничего общего с социализмом этот курс не имел. Это был государственный социализм, направленный не столько на построение нового общественного строя, сколько на укрепление безопасности государства. Ведь ни для кого не было секретом, что все развитые капиталистические страны мира всеми способами стремились уничтожить СССР и его общественный строй. Для них он был как кость в горле. Поэтому рано или поздно, но война с новой Россией должна быть; сумеет она к ней подготовиться - будет существовать, нет - погибнет.
Поэтому второй и, может быть, основной причиной быстрых темпов индустриализации и коллективизации в стране была угроза военного нападения. И.В. Сталин сознательно шел на более ускоренные темпы индустриализации, чем даже те, что определялись пятилетними планами. Индустриализацию он фактически перевел на рельсы мобилизационной экономики, так как война стояла у порога.
Государственный социализм (регулирующая роль государства во всех сферах жизни общества) стал в тот период неизбежностью, а деревне пришлось платить дань за форсированные темпы индустриализации страны. Оценку этой политике дала Великая Отечественная война.
К сожалению, после построения базы социализма и восстановления народного хозяйства, после Великой Отечественной войны многое из этого курса сохранилось, что привело к величайшей трагедии.
Продолжение этой политики в последующие годы можно объяснить неспособностью руководства партии и государства реально мыслить и прогнозировать события. Партийное руководство после И. Сталина возглавляли малообразованные и недальновидные политики, зацикленные догмами марксизма-ленинизма, которые сами эти догмы зачастую выдумывали и утверждали. Если уж здесь коснулись Маркса и Ленина, то они свои идеи видели в развитии, а не как что-то застывшее, раз и навсегда данное. Наши доморощенные «марксисты» были неспособны развивать учение своих идеологов и руководить огромным потенциалом страны.
Неспособность государственной элиты управлять государством во многом тормозило развитие экономики страны. Руководители страны уподоблялись, по меткому выражению одного из зарубежных политиков, автомобилисту, который одновременно нажимает в движении машины на педали газа и тормоза. Однако, свое неумение они обосновывали цитатами и выдержками из трудов Ленина, которых наскребли на все случаи жизни.

Оглавление


Сайт управляется системой uCoz