Глава 1
Истоки. Родители. “Освоение” Cибири.
Где найти пристанище ? Борьба за выживание.
Родители, особенно мать, не часто вспоминали о своем прошлом, по-видимому, не так много было там приятного и радостного, чтобы о нем говорить. Да, и мы, что греха таить, не стремились познать их жизнь. Тем не менее из отрывочных разговоров, реплик, сравнений настоящего с прошлым, можно проследить их родословную, а также отдельные фрагменты жизни.
Отец, Антон Иванович, родился 28 февраля 1898 года в селе Острожев Дубровского уезда (района) Могилевской губернии ( ныне Витебской области). В семье он был первенцем. Его дед, Макей Миронович, часто рассказывал ему о себе, о жизни, о крестьянской доле, которая была нелегкой. От рождения он и все его близкие были крепостными у помещика, а быт и сама жизнь крепостных была тяжелой, так как находились они со своей многочисленной семьей в самом низу человеческого общежития. Земли было мало и питания никогда не хватало. Одежда была только холщовой, самотканой, сделанной в домашних условиях изо льна. Другой одежды не было. Обувь - летом ходили босиком, а с наступлением холодов в лаптях.
Отмену крепостного права, как вспоминал прадед, они встретили с большой радостью, однако облегчения в жизни она не принесла. С отменой крепостного права крестьяне получили за небольшую плату землю, “добровольно” уступленную им помещиками, но собственниками ее не стали, так как она фактически принадлежала общине, и только община выделяла земельные участки своим членам, при том только на членов семьи мужского пола. В этом просматривается, в какой-то мере, политика соблюдения традиций, основанная на старом крестьянском обычае общинной жизни деревни. Таким способом стремились удержать земледельцев от искушения продать свой надел.
Может это и было правильно, ведь многие крестьяне сразу же стали бы продавать свою часть земли, оставаясь без всяких средств к существованию, и превращаясь в безземельного “люмпена”. В 1906 г. был издан, так называемый, “Cтолыпинский” закон, который позволял крестьянину выходить из общины с наделом. Но он положения не изменил, так как надел остался прежним, и прокормиться за его счет было сложно.
Большая плотность сельского населения в Европейской части России, особенно на Украине и в Белоруссии, и ее дальнейшее увеличение приводило к уменьшению выделяемых общиной наделов. Поэтому, естественно, земли не хватало. Фактически уровень жизни наших прародителей остался прежним. Сейчас часто можно слышать разговоры о богатстве дореволюционной России, зажиточности крестьянства и большом экспорте сельскохозяйственной продукции за границу, что “Россия кормила весь мир”. Никакого избытка в целом по стране не было и тот мизерный по нынешним меркам экспорт объясняется не перепроизводством зерна в государстве, а стремлением крупных помещичьих хозяйств и сферы коммерции заработать, невзирая ни на что. Характерным на этот счет является высказывание известного царского министра финансов И.А. Вышнеградского: “Недоедим, но продадим”. Такой подход говорит о полном пренебрежении к нуждам народа ради выгоды. Поэтому не случайно остаток хлеба в стране был самым низким в мире среди государств - экспортёров зерновых.
Нужда и голод порождали многочисленные волнения крестьян, гнали их на поиски лучшей жизни. Царское правительство к концу XIX столетия столкнулось с этой проблемой вплотную, и решение было найдено - переселение в восточные районы страны (Сибирь, Урал), где было много пустующих земель, а климат благоприятствовал земледелию.
Начало этому положил премьер-министр царского правительства С.Ю. Витте. Продолжателем и инициативным последователем этой политики стал П.А. Столыпин. Они инициировали и широко использовали переселенческое движение крестьянских масс из Европейской России в Сибирь для решения многих проблем деревни, а также и страны. Активное переселение началось в процессе строительства Транссибирской железнодорожной магистрали. Известно, что выразивший желание уехать, освобождался на определенное время от налогов. Государство помогало ему деньгами, выдавая пособие порядка 200 рублей на семью, перевозило по железной дороге за казенный счет. В Сибири крестьянин-переселенец имел возможность получить до 45 га на семью. Не знаю, сколько получили Субботины-переселенцы, но земли у них было не так уж и много. Наверное, столько, сколько могли обрабатывать. Итак, где-то в 1900 году тронулись в путь на Восток многие жители с. Острожев, среди них наш прадед Макей, его два сына Иван и Афанасий с семьями, дочь Степанида и многие родственники. Со стороны бабушки Матрены Васильевны Севериновой ( жены Ивана Макеевича ), по-моему, никто не поехал. Все остались в Белоруссии.
Дед-Иван Макеевич
Бабушка-Матрена Васильевна
Ехали долго, весной достигли Оренбургских степей, куда они собственно и направлялись, и решили здесь бросить якорь. Однако место им не понравилось, климат тем более. Если в Белоруссии климат был мягкий, в какой-то мере - влажный, местность среднепересечённая, лесистая; то здесь степь, климат сухой, резко континентальный, часто - ветры. Но дальше ехать не было мочи, да и страх обуревал перед неизвестностью. Прожили там около года и все же решили ехать дальше - в Сибирь. Наверное, были слухи о том, что там лучше.
Внешне миграция с Запада на Восток выглядела как стихийное явление, на самом деле это была планомерная политика по заселению огромных пустующих пространств Урала, Сибири и Северного Казахстана. По-видимому, нашим мигрантам была определена конкретная местность, куда они целенаправленно двинулись: Енисейская губерния, Минусинский уезд, Абаканская волость (центр волости с. Абаканское, ныне с. Краснотуранск).
Здесь следует сделать небольшое отступление и рассказать о местности на юге Сибири, куда прибыли Субботины.
Если посмотреть на физическую карту Сибири, то можно видеть на юге Восточной ее части поднимающиеся хребты Западного и Восточного Саяна, Тувы, Прибайкалья и Забайкалья, образующие своеобразный горный пояс, протянувшийся через всю южную Сибирь. Высоких гор и хребтов, как на Памире или в Гималаях, здесь нет. В основном преобладают сильно пересеченные средневысотные горы, высота которых не более 2500 м.
И в Саянах, и в Туве много обширных межгорных понижений с относительно равнинным рельефом. К ним, прежде всего, относятся Минусинская, Тувинская и Тоджинская котловины.
Минусинская котловина, о которой, собственно, и должна идти здесь речь, - это большой межгорный прогиб земной поверхности, ограниченный с востока Восточным Саяном, а с севера - невысоким хребтом Арга. Отрогами этих хребтов котловина делится, как бы, на отдельные части: Назаровскую, Гулымо-Енисейскую, Сыдо-Ербинскую и Южно-Минусинскую. Если брать больший масштаб, то Минусинскую котловину можно разделить на восточную часть, называемую Минусинским правобережьем, и западную, которую занимает, в основном, Хакассия ( с 1990 г. - республика).
Минусинское правобережье простирается от хребтов Западного Саяна на юго- востоке и Алатау - на западе, до хребта Кортуз и Беллыкского Белогорья на севере и северо-востоке. Горы здесь также относительно не высокие ( 1000 - 3000м ), но занимают более 2\3 территории правобережья. Межгорные котловины заняты степями, где сосредоточены основные сельскохозяйственные угодья.
Минусинская котловина - вторая после Центрально-Красноярского района житница Средней Сибири. На здешних плодородных почвах очень благоприятны возможности для развития сельского хозяйства. В.И. Ленин, отбывавший здесь ссылку, назвал это место “Cибирской Италией”. Действительно, теплое лето, обилие солнца позволяют не только выращивать зерновые культуры, но и заниматься бахчеводством, а в настоящее время и садоводством.
Интересным является освоение Восточной Сибири. Ее включение в состав Российского государства и заселение (относительное) заняло менее полувека семнадцатого столетия.
Население формировалось за счет военного контингента, прежде всего казачества, ссыльных и переселенцев. К концу XIX века в Восточной Сибири образовалось четыре территории наиболее компактного проживания населения ( примерно по 300 000 человек).
Первая - вдоль Московского тракта от Ачинска до Канска, вторая - в районе Иркутска, третья - в бассейне реки Селенги и четвертая - в восточном Забайкалье. Как видим, Минусинского региона в этом перечне нет. Он был наименее заселенной территорией. Русские стали проникать туда только в начале XVIII века. Они построили Абаканский острог (на месте бывшего и ныне затопленного села Краснотуранска), а затем, в 130 км южнее, второй острог - Саянский. Отсюда началось расселение русских по всему правобережью. Они принесли сюда более высокую социальную культуру и культуру земледелия.
Горы Минусинского правобережья издавна славились полезными ископаемыми. Еще в 1738 г. к северо-востоку от с. Курагино был построен Ирбинский железоделательный завод, а в 25 км от Минусинска, там где сейчас с. Знаменка, действовал Лугавский медеплавильный завод. Надо сказать, что хоть и прошло с тех пор более 250 лет, Минусинское правобережье еще не изучено. Я уверен, что там имеются значительные запасы нефти и газа. Там и сейчас во многих местах из земли выходит газ, что в период палов и сухой погоды усиливает пожары.
В середине XVIII в. на протоке Енисея и на берегу р. Минусинки возникло с. Минусинское ( с 1822 г. - город ). С самого начала своего существования Минусинск стал административно-торговым и культурным центром юга Енисейской губернии. Кстати, здесь в ссылке находились декабристы А.П. и П.П. Беляевы, И.В. Киреев, С.И. Кривцов, А.А. Крюков. По их настоянию и содействию в 1830 г. в Минусинске открылась первая школа. В ней преподавали сами декабристы.
Наиболее интенсивное заселение Минусинской котловины началось с конца XIX -начала XX века переселенцами с Украины, Белоруссии и центральной России. Многие деревни так и строились - по национальному признаку: украинские, белорусские, русские, мордовские, немецкие. Если прибывали мелкие группы, то образовывались смешанные деревни и села. Однако национальных распрей не отмечалось. В эти места и были властями направлены переселенцы - Субботины. Остановились они в с. Уяр.
Уяр - старообрядческое село на юге Красноярского края, в 12 км от впадения р. Беллык в Енисей. Прибытие переселенцев не вызвало удовольствия у местных жителей, которые уже около двух веков пытались изолироваться от людей, не соблюдавших их старую веру.
Несмотря на то, что угодий хватало, распри между “аборигенами” и переселенцами начались с первых же дней их прибытия. Открытых и массовых баталий между ними не было, но мелкие стычки, вредительство со стороны староверов наблюдались постоянно.
Обустройство на новом месте всегда связано с трудностями, но те, с которыми столкнулись переселенцы, не шли ни в какое сравнение с обычным переездом. Если и были какие-то средства в начале пути, то за два года миграции от них не осталось и следа. А на новом месте все надо было начинать с нуля: нет жилья, нет самой элементарной домашней утвари, нужен домашний скот, без которого крестьянское хозяйство - не хозяйство. Это как в батарее пушки без снарядов. Так и здесь: работники есть, а орудий труда нет.
Отец-Антон Иванович
Мать-Александра Варламовна
Единственное, что они получили - землю: участки для усадьбы и угодья для работ ( под пашню, сенокос). Но и в этом деле не все было просто, потому что земельные угодья были самые худшие в деревне и далеко. Дом на усадьбе сразу не построишь, поэтому рыли землянки и жили в них. А одежда ? За два года переезда обносились так, что одевать было совершенно нечего. Выручало умение ткать холст, благо дед Макей умел делать кросно ( ткацкий станок для выработки холста ).
Что касается распрей местных жителей с переселенцами, то они иногда доходили и до смешного. Однажды дед Макей поехал на покос. День был солнечным и жарким. Он распряг лошадь, снял свои холщевые портки, у которых вместо пуговиц внизу и вверху были завязки, и в одних кальсонах взялся косить траву. Втянувшись в работу он, не заметил, как местные парни подкрались к его телеге и вкатили в его широкие портки огромный камень-валун, крепко завязав изнутри штанины и пояс. Закончив косовицу, дед стал собираться домой. Хотел одеть штаны, которые лежали возле телеги, однако поднять их не смог. Конечно, он понял, кто это сделал. Как ни пытался развязать узлы, ничего у него не получилось: узлы были затянуты намертво. Пришлось портки вместе с камнем затаскивать на телегу.
Сколько времени дед возился с этим камнем, который и три человека с трудом бы подняли, неизвестно, но всё же на телегу его затащил. Так и привез портки с камнем домой, когда уже стемнело. Все смеялись над ним, но и удивлялись, как он смог затащить валун на телегу один, тем более был он среднего телосложения и уже в возрасте.
Прожив в Уяре около девяти лет, все многочисленное семейство Субботиных и их родственники переселились во вновь строящуюся деревню Троицк. А перед этим переселенцы тайно выбрали 12 представителей (по нынешнему их назвали бы инициативной группой), в числе которых был Иван Макеевич, и послали искать новое место, более благоприятное для жизни, чем Уяр.
Исходив многие места, они выбрали, наконец, наиболее подходящее - у подножия горы Сайбар, где протекала небольшая речка-ручеёк Шиловка. С Уяром, несмотря ни на что, было связано многое. Здесь они в полном смысле акклиматизировались, научились хозяйствовать в новых условиях, у них родились дети: Николай, Фёдор и Василий, которому при переезде исполнилось два месяца.
В отличие от отца, моя мама - Александра Варламовна Падерина, коренная сибирячка, как говорят, чалдонка. Она, как и ее родители и многие старшие поколения, родилась в Сибири, в с Белоярск, что примерно в 20 км от Троицка. Когда я смотрел в хронике завоевания Сибири список казаков, что пришли вместе с Ермаком, среди них был и казак Падерин. Может быть он и является прародителем по материнской линии ?
Александра Варламовна родилась 22 ноября 1901 года. Ее отец - Падерин Варлам Егорович (1858-1943), не знал точно даты своего рождения. И как только я его не испытывал по этому вопросу, точно назвать свой возраст не мог. Правда, в 1942 году он говорил, что ему пошел 85-й год.
Отца своего он не помнил. По словам мамы его взяли служить на флот. Дома в с. Белоярск осталась молодая жена и только что родившийся сын Варлам. Двадцать пять лет прослужил прадед и уже собирался домой, но в последние дни, выполняя какую-то работу на мачте парусника, сорвался и разбился о палубу на смерть.
Прабабушка была очень доброжелательной, заботливой и, по-видимому, деятельной женщиной. Она не только вырастила сына, но и помогала его семье, а после смерти снохи, взяла на содержание внуков, хотя была замужем и жила в другой семье. О ней у мамы остались самые светлые воспоминания детства. К сожалению, умерла она, когда внуки были еще маленькие: одиннадцать, шесть и три года.
Семья А.И.Субботина. Сидят: Александра Варламовна, Виталий Антонович, Григорий Антонович, Антон Иванович.
Стоят: Падерин Варлам Егорович, Екатерина Антоновна. 1931 г.
По рассказам деда Варлама, он занимался старательством, мыл золото. Эта страсть сохранилась до конца его дней. Так, за два года до кончины мы с ним и Григорием заготавливали дрова на зиму в урочище Черемушки, это в 3-4 км от Беллыка. Как только мы туда пришли, он, увидев небольшой горный ручеек, сразу взял миску и стал промывать песок. К сожалению, золота там не оказалось. На незнакомом месте, где был песок, он всегда начинал с промывки. Часто бывал он и на рыбалке, которая являлась второй его страстью.
Иногда, вспоминая прошлое, дед Варлам говорил мне:
-Эх, Витька ! Ну что это за жизнь ! Вот я, бывало в плисовых штанах и шелковой красной рубахе ходил, денег - полные карманы, уважаемым человеком был.
Александра Варламовна о его жизни вспоминала без особого удовлетворения. Дома он почти не бывал. Ранней весной он уходил на промысел и возвращался только поздней осенью. Золотишко, что добывал за лето, сдавал. Денег было много, но он их пропивал за один-два месяца, притом пропивал все, даже одежду, вплоть до кальсон. Затем нанимался к богатым односельчанам в работники до весны. И так всю жизнь - до старости.
Женился дед, когда ему было за сорок. По рассказам Александры Варламовны, её мать была скромная и покорная женщина, внешне привлекательная, с толстой, смолисто-черной и длинной косой ( правда, сестра Екатерина Антоновна утверждает, что у нее были светло-русые волосы). Дед бил ее по пьянке смертным боем. Семьей, тем более детьми, он не занимался и образ своей жизни не менял. Умерла бабушка рано, не прожив в замужестве и десяти лет. Осталось трое малолетних детей: моя будущая мама Александра (1901г) девяти лет, четырёхлетний Петр (.1906г) и годовалый Павел (1909г).Вначале их к себе взяла прабабушка. После того, как умерла и прабабушка, дети фактически остались одни. Вначале их поддерживали кое-как родственники, а затем маму пристроили в немецкую семью, которая жила в 1,5-2 км от д. Троицк в своем хуторе. Место это было живописное и называлось Соловьево. Сначала там с нею находились и ее братья, но потом Петра отдали в работники обратно в с. Белоярск к богатому хозяину ( в шесть лет !), который относился к нему с большой строгостью.
Рассказывали такой пример. Однажды на сенокосе послал хозяин Петра за водой верхом на лошади. Набрал он в ведерный лагунок воды и привязал на шею лошади, потому что держать самому было тяжело. Когда приехал на место, ручка у лагунка не выдержала, вырвалась и он упал. Не знаю, разбился он или только вода разлилась, но только хозяин избил Петра почти до смерти. И такие меры воздействия были не единичны.
До коллективизации Петр батрачил в Белоярске. В тридцатых годах, меняя часто жительство, добрался чуть ли не до Кавказа, но нигде не нашел места лучше Сибири. Основная его профессия - пастух. Женился он бесчетное количество раз. Как-то Григорий взялся с ним подсчитывать, сколько же раз он женился, насчитали, что не менее 30 раз. Но удивительным было то, что он помнил имена всех своих бывших жен, при том в хронологической последовательности, называя всех их уважительно: Соня, Маняша, Луша ...
В конце войны в свои 39 лет он женился в последний раз на вдовой женщине-мордовке по имени Наталья. Женитьба оказалась удачной, так как жил он с ней душа в душу до самой ее смерти в начале 80-х годов, то есть прожили они вместе около 40 лет. Наталья родила ему двух сыновей. Старший - Николай, инвалид от рождения умер в подростковом возрасте, младший - Павел, избалованный ими с детства, так и не нашел своего места в жизни. Еще добавлю, что на фронте Петр Варламович воевал в кавалерии под Москвой, где ему оторвало руку. Последнее время он жил в Усть-Абакане ( в 5-6 км от г. Абакан).
Помимо любви к животным у него был и талант: подражание окружающим нас в природе звукам , в том числе животным и пению птиц. При этом подражание было настолько естественным, что отличить его звуки от природных, было невозможно. Иногда даже казалось, что он имитирует звуки даже лучше, чем их природные носители.
После того, как подрос брат мамы Павел, его взяли к себе зажиточные родственники, но уже не в Белоярске, а где-то в другом месте.
Почему “зажиточные” ? Я думаю, что только относительно обеспеченные люди могли дать ему приличное для того времени и места жизни, образование. Оно было где-то на уровне нынешнего среднего школьного. В крайнем случае он работал в последствии на многих должностях, где требовалось такое и более высокое образование: был дьяконом в церкви, учителем в школе... Последняя его должность перед тем, как его призвали на военную службу (1940) - главный инженер лесосплавной конторы в г. Абакане. Правда, до этого он заканчивал еще годичный или двухгодичные курсы по специальности в Красноярском Лесотехническом институте.
Женился Павел Варламович в Минусинске на Аксинье Емельяновне - казачке из соседнего с городом села. Но прожили они недолго и разошлись. Хотя должен сказать, что тетя Сина, как ее мы называли, была очень доброжелательной, очень гостеприимной и симпатичной женщиной. С моей матерью у них были очень хорошие и близкие отношения. Очень тепло она относилась и к нам и искренне радовалась, когда мы приезжали к ней. Владимир, их сын, постоянно жил в Минусинске. С самого детства он работал в одном и том же автохозяйстве с перерывом для службы на Тихоокеанском флоте. Здесь же он нашел себе достойную подругу жизни - Марию. С ней они воспитали двух прекрасных дочерей Надю и Веру. Надя с мужем и двумя детьми живет в Красноярске. Вера с мужем Анатолием Ивановичем и дочкой Женей - в Москве. Обе окончили институты и работают по специальности. В предвидении войны в стране под видом военных сборов запасников проводилась скрытная мобилизация. Призвали на военную службу осенью 1940 и Павла Варламовича. До этого, как я уже отмечал, он работал в сплавной конторе.
Его, как я понял из рассказов, отличало от других творческая струнка, склонность, как сейчас говорят, к рационализаторству. Я помню, как он летом 1939 приезжал к нам в Беллык. Пытаясь занять нас, мальчишек, он, можно сказать, из ничего: дощечек, проволочек, резинок и катушек из-под ниток, в течении получаса смастерил небольшой самолетик, который стремительно разбегался и пролетал 1-1,5 м.
В сплавной конторе, реализация его простого вроде бы предложения, по сбору плавника, принесла большую выгоду предприятию, особенно по высвобождению людей от трудоемкой и опасной работы. Суть его рационализации, а вернее изобретения, сводилась к следующему. Сплавляемый по р. Абакану лес, отлавливался рабочими на лодках и баграми буксировался к берегу. Поймать весь плавник, естественно не удавалось. Он предложил перегородить реку бревнами, скрепленными в торец, под углом к верхнему течению воды. Плывущие бревна, ударяясь в этот барьер, сами подплывают к берегу. Высвобождались десятки рабочих от этой тяжелой и опасной работы. Немца, к которому в работницы отдали мать, звали Александр Антонович Геенко. Почему такая фамилия ? Ее переиначили местные жители, большинство из которых выходцы с Украины, а может это фамилия его жены - Татьяны Алексеевны. По рассказам матери, Татьяна Алексеевна была красивая, очень порядочная и деятельная женщина. У них было два сына и дочь.
Вообще-то, история их жизни - это сентиментальный и трагический роман. Если кратко, то суть его такова. После смерти первого мужа она с сыном Михаилом уехала на юг России, где познакомилась с немецкой семьей. В этой семье было два взрослых сына, которые безумно влюбились в нее. В конце концов она отдала предпочтение старшему - Александру. Младший, видя свою дальнейшую жизнь бессмысленной, а так же, чтобы не мешать старшему брату - застрелился.
Поженившиеся молодые вместе с отцом мужа оказались в далекой и глубокой Сибири. У них появилось двое совместных детей - сын Владимир и дочь Валентина, которым они стремились дать хорошее образование. Владимир - жизнерадостный, компанейский парень, комсомолец. Очень был привязан к нашей матери, которая фактически его вынянчила. В каникулы, во время посещения родных мест, его убили местные парни. Конечно, для его родителей это был удар и безутешное горе. Они уехали на Запад России, а после смерти Александра Антоновича - в Германию.
Мать была у них не только за домработницу, но и за няньку и ещё многое делала по хозяйству. А хозяйство у них было солидное: коровы, овцы, свиньи, птица, огород. Как попали Геенко в такую глушь? По-видимому, он работал по научной линии, изучая этот регион, а также собирал метеосведения. Все это он отправлял в центр. Такие научные точки были разбросаны по всем удалённым районам страны. Татьяна Алексеевна ещё долго писала матери письма, присылала фотографии, писала и её дочь Валентина. Мать была для них настоящий клад. Они в ней души не чаяли. Правда, ничего ей и не платили. Но, когда она выходила замуж, они её экипировали неплохо, даже дали в приданое швейную ножную машинку “Зингер”. Для матери это было большим подспорьем. Она хорошо шила. Поэтому обшивала на первых порах не только всё многочисленное семейство родителей мужа, но и родственников и соседей.
Деревню Троицк в простонародии называли Шиловка, наверное, по имени уже упоминавшейся речки, которая протекала с её тыльной стороны. Официальное название - Троицк (иногда в документах можно прочитать не Троицк, а Троицкое) было дано в честь иконы “Троица”, которую привёз из России один из переселенцев - Лебедев. Но не все жители знали это название, а окрестные сёла, понятия не имели о Троицке, знали только Шиловку.
Деревня построилась на пологом склоне одной из гор, которые подковой её опоясывали, оставляя более-менее ровный выход только на Юго-Восток. На Западе поднималась достаточно высокая для этих мест гора Сайбар, на Севере её отроги, на Юге в 5 км за селом Моисеевка - гора Туран. Горы были покрыты лиственным лесом, преимущественно березняком, который в округе деревни быстро был вырублен, при том до такой степени, что нечем было даже отапливать дома. В результате многие, кто не мог привезти дрова издалека, топили печи кизяком. Однако один достаточно большой массив берёзового леса (Зайцев лог) долго оставался нетронутым.
Склоны гор в целом были удобны для земледелия. Елани, вкрапливающиеся в поля, большой помехи для работ не представляли. Ближайшие населённые пункты: в 5 км на юг село Моисеевка, заселённое выходцами из Украины; на Юго -Востоке - пос. Саянское (10-12 км), а 10 км севернее - немецкое село Николаевка.
В деревне поселились представители в основном двух национальностей: украинцы и белорусы, примерно в равной пропорции. Русские селились уже позже и занимали усадьбами тыльную улицу. В последствии смешанные браки всё перепутали и все жители по национальности писались как русские, хотя между собой и продолжали обзывать: одних хохлами, других - кацапами. К началу 30-х годов в деревне насчитывалось около 80 дворов.
Обустройство на новом месте требовало огромного труда. Одно дело поднять целину, облагородить её, посадить и засеять, другое - где жить. Строевого леса, как видим, поблизости не было. Надо было за ним ехать за 50-70 км. Как его заготавливать, доставлять на место? Проблем было более чем достаточно, а если учесть, что у деда Ивана была уже большая семья, а дети - один другого меньше, то можно представить с какими трудностями он столкнулся.
Поначалу жили также в землянках, как и в Уяре. Затем потихоньку поднимались наверх. Строились долго. Что бы заготовить лес для дома, старшего сына Антона (ему было 12 лет) отдали в работники в притаёжную деревню. Около трёх лет он зарабатывал лес на постройку дома. Отец часто вспоминал этот период. Он оставил у него след на всю жизнь.
Работать приходилось в тяжелейших условиях, при том в основном зимой, а одежда была старой и драной. Но с другой стороны это была хорошая жизненная школа. Она приучила его не только труду, но и умению выживать и выходить из трудного положения в самых экстремальных условиях. Это помогло ему в последующем. Особенно в годы Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн, в которых он хотя и израненный и контуженный, сумел выжить, прошел их, можно сказать, “от звонка и до звонка”.. Без его помощи (вначале подростка, а затем и юноши ) родители не смогли бы создать свое крепкое крестьянское хозяйство, обустроить семью, поднять на ноги остальных детей.
Люди, с которыми он трудился на лесозаготовке, относились к нему хорошо. Там он научился у хозяина и выделывать овчины, что в это время было очень нужным и полезным подспорьем. В дальнейшем он этим ремеслом иногда подрабатывал. Носили ведь тогда в основном только шубы и полушубки из овечьих овчин (сейчас бы их называли дублёнками), а без их выделки шубу не сошьёшь. Дом поставили в центре деревни, добротный, пятистенный с окнами на южную сторону. Стоять бы ему не менее сотни лет, но судьба распорядилась по-другому...
Почти рядом построил себе такой же дом младший брат деда Ивана - Афанасий. Справа, если смотреть на юг, поставил дом Шевченко Фетис, шумливый, но добрый и любивший подвыпить сосед. Напротив через улицу и несколько влево построил себе подворье двоюродный брат деда Ивана - Борис Середов. Двоюродная сестра, вышедшая замуж за Андрея Коваленко, жила на тыльной улице, окна её дома смотрели на усадьбу Афанасия. В конце 20-х годов рядом с ней построили дома для отделившихся семей Мины и Николая.
В это же время жители деревни всем обществом возвели часовню (на церковь не хватало средств). В ней проводились все церковные обряды, в том числе и крещения новорожденных. Крестили в этой часовне и нас. Рядом с часовней построили 2-х классную школу. Дом для школы был достаточно большим и имел две классные комнаты и помещение для учителей. Отец, как и большинство деревенских детей, закончил 4 класса этой школы и считался достаточно грамотным человеком.